Жизнь. Истории, письма, мысли...

Сообщения и фотографии об отдыхе, развлечениях ...
Аватара пользователя
Mila45
Заслуженный форумчанин
Сообщения: 692
Зарегистрирован: 27 сен 2011, 11:03
Откуда: Almaty-Mississauga ON

Re: Любимые стихи

Сообщение Mila45 » 02 фев 2014, 13:19

Это не стихотворение , но письмо великого артиста к своей дочери

.Очень нежное и трогательное письмо -напутствие .

Возможно сделать новую тему для рассказов и жизненных историй ?
в таком случае прошу модераторов перенести в соответствующую тему . спасибо .


Письмо Чарли Чаплина к дочери

Девочка моя!

Сейчас ночь. Рождественская ночь. Все вооруженные воины моей маленькой крепости уснули. Спят твой брат, твоя сестра. Даже твоя мать уже спит. Я чуть не разбудил уснувших птенцов, добираясь до этой полуосвещенной комнаты. Как далеко ты от меня! Но пусть я ослепну, если твой образ не стоит всегда перед моими глазами. Твой портрет — здесь на столе, и здесь, возле моего сердца. А где ты? Там, в сказочном Париже, танцуешь на величественной театральной сцене на Елисейских полях. Я хорошо знаю это, и все же мне кажется, что в ночной тишине я слышу твои шаги, вижу твои глаза, которые блестят, словно звезды на зимнем небе.

Я слышу, что ты исполняешь в этом праздничном и светлом спектакле роль персидской красавицы, плененной татарским ханом. Будь красавицей и танцуй! Будь звездой и сияй!
Но если восторги и благодарность публики тебя опьянят, если аромат преподнесенных цветов закружит тебе голову, то сядь в уголочек и прочитай мое письмо, прислушайся к голосу своего сердца. Я твой отец, Джеральдина! Я Чарли, Чарли Чаплин! Знаешь ли ты, сколько ночей я просиживал у твоей кроватки, когда ты была совсем малышкой, рассказывая тебе сказки о спящей красавице, о недремлющем драконе? А когда сон смежал мои старческие глаза, я насмехался над ним и говорил: «Уходи! Мой сон — это мечты моей дочки!»

Я видел твои мечты, Джеральдина, видел твое будущее, твой сегодняшний день. Я видел девушку, танцующую на сцене, фею, скользящую по небу. Слышал, как публике говорили: «Видите эту девушку? Она дочь старого шута. Помните, его звали Чарли?» Да, я Чарли! Я старый шут! Сегодня твой черед. Танцуй! Я танцевал в широких рваных штанах, а ты танцуешь в шелковом наряде принцессы. Эти танцы и гром аплодисментов порой будут возносить тебя на небеса. Лети! Лети туда! Но спускайся и на землю! Ты должна видеть жизнь людей, жизнь тех уличных танцовщиков, которые пляшут, дрожа от холода и голода. Я был таким, как они, Джеральдина. В те ночи, в те волшебные ночи, когда ты засыпала, убаюканная моими сказками, я бодрствовал.

Я смотрел на твое личико, слушал удары твоего сердечка и спрашивал себя: «Чарли, неужели этот котенок когда-нибудь узнает тебя?» Ты не знаешь меня, Джеральдина. Множество сказок рассказывал я тебе в те далекие ночи, но свою сказку — никогда. А она тоже интересна. Это сказка про голодного шута, который пел и танцевал в бедных кварталах Лондона, а потом собирал милостыню. Вот она, моя сказка! Я познал, что такое голод, что такое не иметь крыши над головой. Больше того, я испытал унизительную боль скитальца-шута, в груди которого бушевал целый океан гордости, и эту гордость больно ранили бросаемые монеты. И все же я жив, так что оставим это.

Лучше поговорим о тебе. После твоего имени — Джеральдина — следует моя фамилия — Чаплин. С этой фамилией более сорока лет я смешил людей на земле. Но плакал я больше, нежели они смеялись. Джеральдина, в мире, в котором ты живешь, существуют не одни только танцы и музыка! В полночь, когда ты выходишь из огромного зала, ты можешь забыть богатых поклонников, но не забывай спросить у шофера такси, который повезет тебя домой, о его жене. И если она беременна, если у них нет денег на пеленки для будущего ребенка, положи деньги ему в карман. Я распорядился, чтобы в банке оплачивали эти твои расходы. Но всем другим плати строго по счету. Время от времени езди в метро или на автобусе, ходи пешком и осматривай город.

Приглядывайся к людям! Смотри на вдов и сирот! И хотя бы один раз в день говори себе: «Я такая же, как они». Да, ты одна из них, девочка! Более того. Искусство, прежде чем дать человеку крылья, чтобы он мог взлететь ввысь, обычно ломает ему ноги. И если наступит день, когда ты почувствуешь себя выше публики, сразу же бросай сцену. На первом же такси поезжай в окрестности Парижа. Я знаю их очень хорошо! Там ты увидишь много танцовщиц вроде тебя, даже красивее, грациознее, с большей гордостью. Ослепительного света прожекторов твоего театра там не будет и в помине. Прожектор для них — Луна.

Вглядись хорошенько, вглядись! Не танцуют ли они лучше тебя? Признайся, моя девочка! Всегда найдется такой, кто танцует лучше тебя, кто играет лучше тебя! И помни: в семье Чарли не было такого грубияна, который обругал бы извозчика или надсмеялся над нищим, сидящим на берегу Сены. Я умру, но ты будешь жить. Я хочу, чтобы ты никогда не знала бедности. С этим письмом посылаю тебе чековую книжку, чтобы ты могла тратить сколько пожелаешь. Но когда истратишь два франка, не забудь напомнить себе, что третья монета — не твоя. Она должна принадлежать незнакомому человеку, который в ней нуждается. А такого ты легко сможешь найти. Стоит только захотеть увидеть этих незнакомых бедняков, и ты встретишь их повсюду. Я говорю с тобой о деньгах, ибо познал их дьявольскую силу. Я немало провел времени в цирке. И всегда очень волновался за канатоходцев.

Но должен сказать тебе, что люди чаще падают на твердой земле, чем канатоходцы с ненадежного каната. Может быть, в один из званых вечеров тебя ослепит блеск какого-нибудь бриллианта. В этот же момент он станет для тебя опасным канатом, и падение для тебя неминуемо. Может быть, в один прекрасный день тебя пленит прекрасное лицо какого-нибудь принца. В этот же день ты станешь неопытным канатоходцем, а неопытные падают всегда. Не продавай своего сердца за золото и драгоценности. Знай, что самый огромный бриллиант — это солнце. К счастью, оно сверкает для всех. А когда придет время, и ты полюбишь, то люби этого человека всем сердцем. Я сказал твоей матери, чтобы она написала тебе об этом. Она понимает в любви больше меня, и ей лучше самой поговорить с тобой об этом. Работа у тебя трудная, я это знаю.

Твое тело прикрыто лишь куском шелка. Ради искусства можно появиться на сцене и обнаженным, но вернуться оттуда надо не только одетым, но и более чистым. Я стар, и может быть, мои слова звучат смешно. Но, по-моему, твое обнаженное тело должно принадлежать тому, кто полюбит твою обнаженную душу. Не страшно, если твое мнение по этому вопросу десятилетней давности, то есть принадлежит уходящему времени. Не бойся, эти десять лет не состарят тебя. Но как бы то ни было, я хочу, чтобы ты была последним человеком из тех, кто станет подданным острова голых. Я знаю, что отцы и дети ведут между собой вечный поединок. Воюй со мной, с моими мыслями, моя девочка! Я не люблю покорных детей. И пока из моих глаз не потекли слезы на это письмо, я хочу верить, что сегодняшняя рождественская ночь — ночь чудес.

Мне хочется, чтобы произошло чудо, и ты действительно все поняла, что я хотел тебе сказать. Чарли уже постарел, Джеральдина. Рано или поздно вместо белого платья для сцены тебе придется надеть траур, чтобы прийти к моей могиле. Сейчас я не хочу расстраивать тебя. Только время от времени всматривайся в зеркало — там ты увидишь мои черты. В твоих жилах течет моя кровь. Даже тогда, когда кровь в моих жилах остынет, я хочу, чтобы ты не забыла своего отца Чарли. Я не был ангелом, но всегда стремился быть человеком. Постарайся и ты.

Целую тебя, Джеральдина. Твой Чарли. Декабрь 1965 г.

Аватара пользователя
Церберус
Заслуженный форумчанин
Сообщения: 3905
Зарегистрирован: 11 фев 2011, 20:40
Откуда: Gatineau, QC

Жизнь. Истории, письма, мысли...

Сообщение Церберус » 02 фев 2014, 13:26

Вообще, хорошая идея, как мне кажется. Здесь каждый сможет поделиться чем нибудь тёплым, светлым и задумчивым.
Аватара пользователя
Mila45
Заслуженный форумчанин
Сообщения: 692
Зарегистрирован: 27 сен 2011, 11:03
Откуда: Almaty-Mississauga ON

Re: Жизнь. Истории, письма, мысли...

Сообщение Mila45 » 02 фев 2014, 15:01

согласна , спасибо за тему !

Когда-нибудь я напечатаю свои истории из жизни . они размещены в моём дневнике на одном из тематических форумов . это просто зарисовки - воспоминания из жизни .

Есть любимый рассказ знаменитого писателя , размещу его в ближайшее время . Вспомнить не лишне :) С возрастом читается как-то иначе .. задушевнее что -ли ))
Аватара пользователя
Mila45
Заслуженный форумчанин
Сообщения: 692
Зарегистрирован: 27 сен 2011, 11:03
Откуда: Almaty-Mississauga ON

Re: Жизнь. Истории, письма, мысли...

Сообщение Mila45 » 04 фев 2014, 05:03

вспоминаем . интересно , жизненно , хотя написано давно .


Рассказ можно читать вместе с детьми -школьниками , хватит на два вечера )) .

Толстой Лев Николаевич

ЧЕМ ЛЮДИ ЖИВЫ


(Ангел )

I
Жил сапожник с женой и детьми у мужика на квартире. Ни дома своего, ни земли у него не было, и кормился он с семьею сапожной работой. Хлеб был дорогой, а работа дешевая, и что заработает, то и проест. Была у сапожника одна шуба с женой, да и та износилась в лохмотья; и второй год собирался сапожник купить овчин на новую шубу.
К осени собрались у сапожника деньжонки: три рубля бумажка лежала у бабы в сундуке, а еще пять рублей двадцать копеек было за мужиками в селе.
И собрался с утра сапожник в село за шубой. Надел нанковую бабью куртушку на вате на рубаху, сверху кафтан суконный, взял бумажку трехрублевую в карман, выломал палку и пошел после завтрака. Думал: "Получу пять рублей с мужиков, приложу своих три, - куплю овчин на шубу".
Пришел сапожник в село, зашел к одному мужику - дома нет, обещала баба на неделе прислать мужа с деньгами, а денег не дала; зашел к другому, - забожился мужик, что нет денег, только двадцать копеек отдал за починку сапог. Думал сапожник в долг взять овчины, - в долг не поверил овчинник.

- Денежки, - говорит, - принеси, тогда выбирай любые, а то знаем мы, как долги выбирать.
Так и не сделал сапожник никакого дела, только получил двадцать копеек за починку да взял у мужика старые валенки кожей обшить.
Потужил сапожник, выпил на все двадцать копеек водки и пошел домой без шубы. С утра сапожнику морозно показалось, а выпивши - тепло было и без шубы. Идет сапожник дорогой, одной рукой палочкой по мерзлым калмыжкам постукивает, а другой рукой сапогами валеными помахивает, сам с собой разговаривает.

- Я, - говорит, - и без шубы тёпел. Выпил шкалик; оно во всех жилках играет. И тулупа не надо. Иду, забывши горе. Вот какой я человек! Мне что? Я без шубы проживу. Мне ее век не надо. Одно - баба заскучает. Да и обидно - ты на него работай, а он тебя водит. Постой же ты теперь: не принесешь денежки, я с тебя шапку сниму, ей-богу, сниму. А то что же это? По двугривенному отдает! Ну что на двугривенный сделаешь? Выпить - одно. Говорит: нужда. Тебе нужда, а мне не нужда? У тебя и дом, и скотина, и все, а я весь тут; у тебя свой хлеб, а я на покупном, - откуда хочешь, а три рубля в неделю на один хлеб подай. Приду домой - а хлеб дошел; опять полтора рубля выложь. Так ты мне мое отдай.

Подходит так сапожник к часовне у повертка, глядит - за самой за часовней что-то белеется. Стало уж смеркаться. Приглядывается сапожник, а не может рассмотреть, что такое. "Камня, думает, здесь такого не было. Скотина? На скотину не похоже. С головы похоже на человека, да бело что-то. Да и человеку зачем тут быть?"
Подошел ближе - совсем видно стало. Что за чудо: точно, человек, живой ли, мер 1000 твый, голышом сидит, прислонен к часовне и не шевелится. Страшно стало сапожнику; думает себе: "Убили какие-нибудь человека, раздели, да и бросили тут. Подойди только, и не разделаешься потом".

И пошел сапожник мимо. Зашел за часовню - не видать стало человека. Прошел часовню, оглянулся, видит - человек отслонился от часовни, шевелится, как будто приглядывается. Еще больше заробел сапожник, думает себе: "Подойти или мимо пройти? Подойти - как бы худо не было: кто его знает, какой он? Не за добрые дела попал сюда. Подойдешь, а он вскочит да задушит, и не уйдешь от него. А не задушит, так поди вожжайся с ним. Что с ним, с голым, делать? Не с себя же снять, последнее отдать. Пронеси только бог!"
И прибавил сапожник шагу. Стал уж проходить часовню, да зазрила его совесть.
И остановился сапожник на дороге.

- Ты что же это, - говорит на себя, - Семен, делаешь? Человек в беде помирает, а ты заробел, мимо идешь. Али дюже разбогател? боишься, ограбят богатство твое? Ай, Сема, неладно!
Повернулся Семен и пошел к человеку.
II
Подходит Семен к человеку, разглядывает его и видит: человек молодой, в силе, не видать на теле побоев, только видно - измерз человек и напуган; сидит, прислонясь, и не глядит на Семена, будто ослаб, глаз поднять не может. Подошел Семен вплоть, и вдруг как будто очнулся человек, повернул голову, открыл глаза и взглянул на Семена. И с этого взгляда полюбился человек Семену. Бросил он наземь валенки, распоясался, положил подпояску на валенки, скинул кафтан.
- Будет, - говорит, - толковать-то! Одевай, что ли! Ну-ка!
Взял Семен человека под локоть, стал поднимать. Поднялся человек. И видит Семен - тело тонкое, чистое, руки, ноги не ломаные и лицо умильное. Накинул ему Семен кафтан на плечи, - не попадет в рукава. Заправил ему Семен руки, натянул, запахнул кафтан и подтянул подпояскою.
Снял было Семен картуз рваный, хотел на голого надеть, да холодно голове стало, думает: "У меня лысина во всю голову, а у него виски курчавые, длинные". Надел опять. "Лучше сапоги ему обую".
Посадил его и сапоги валеные обул ему.
Одел его сапожник и говорит:
- Так-то, брат. Ну-ка, разминайся да согревайся. А эти дела все без нас разберут. Идти можешь?
Стоит человек, умильно глядит на Семена, а выговорить ничего не может.
- Что же не говоришь? Не зимовать же тут. Надо к жилью. Ну-ка, на вот дубинку мою, обопрись, коли ослаб. Раскачивайся-ка!
И пошел человек. И пошел легко, не отстает.
Идут они дорогой, и говорит Семен:
- Чей, значит, будешь?
- Я не здешний.
- Здешних-то я знаю. Попал-то, значит, как сюда, под часовню?
- Нельзя мне сказать.
- Должно, люди обидели?
- Никто меня не обидел. Меня бог наказал.
- Известно, все бог, да все же куда-нибудь прибиваться надо. Куда надо-то тебе?
- Мне все одно.
Подивился Семен. Не похож на озорника и на речах мягок, а не сказывает про себя. И думает Семен: "Мало ли какие дела бывают", - и говорит человеку:
- Что ж, так пойдем ко мне в дом, хоть отойдешь мало-мальски.
Идет Семен, не отстает от него странник, рядом идет. Поднялся ветер, прохватывает Семена под рубаху, и стал с него сходить хмель, и прозябать стал. Идет он, носом посапывает, запахивает на себе куртушку бабью и думает: "Вот-те и шуба, пошел за шубой, а без кафтана приду да еще голого с собой приведу. Не похвалит Матрена!" И как подумает об Матрене, скучно станет Семену. А как поглядит на странника, вспомнит, как он взглянул на него за часовней, так взыграет в нем сердце.
III
Убралась Семена жена рано. Дров нарубила, воды принесла, ребят накормила , сама закусила и задумалась; задумалась, когда хлебы ставить: нынче или завтра? Краюшка большая осталась.
"Если, думает, Семен там пообедает да много за ужином не съест, на завтра хватит хлеба".
Повертела, повертела Матрена краюху, думает: "Не стану нынче хлебов ставить. Муки и то всего на одни хлебы осталось. Еще до пятницы протянем".
Убрала Матрена хлеб и села у стола заплату на мужнину рубаху нашить. Шьет и думает Матрена про мужа, как он будет овчины на шубу покупать.
"Не обманул бы его овчинник. А то прост уж очень мой-то. Сам никого не обманет, а его малое дитя проведет. Восемь рублей деньги не малые. Можно хорошую шубу собрать. Хоть не дубленая, а все шуба. Прошлую зиму как бились без шубы! Ни на речку выйти, ни куда. А то вот пошел со двора, все на себя падел, мне и одеть нечего. Не рано пошел. Пора бы ему. Уж не загулял ли соколик-то мой?"
Только подумала Матрена, заскрипели ступеньки на крыльце, кто-то вошел. Воткнула Матрена иголку, вышла в сени. Видит - вошли двое: Семен и с ним мужик какой-то без шапки и в валенках.

Сразу почуяла Матрена дух винный от мужа. "Ну, думает, так и есть загулял". Да как увидела, что он без кафтана, в куртушке в одной и не несет ничего, а молчит, ужимается, оборвалось у Матрены сердце. "Пропил, думает, деньги, загулял с каким-нибудь непутевым, да и его еще с собой привел".
Пропустила их Матрена в избу, сама вошла, видит - человек чужой, молодой, худощавый, кафтан на нем ихний. Рубахи не видать под кафтаном, шапки нет. Как вошел, так стал, не шевелится и глаз не поднимает. И думает Матрена: недобрый человек - боится.
Насупилась Матрена, отошла к печи, глядит, что от них будет.
Снял Семен шапку, сел на лавку, как добрый.
- Что ж, - говорит, - Матрена, собери ужинать, что ли!
Пробурчала что-то себе под нос Матрена. Как стала у печи, не шевельнется: то на одного, то на другого посмотрит и только головой покачивает. Видит Семен, что баба не в себе, да делать нечего: как будто не примечает, берет за руку странника.
- Садись, - говорит, - брат, ужинать станем.
Сел странник на лавку.
- Что же, али не варила?
Взяло зло Матрену.
- Варила, да не про тебя. Ты и ум, я вижу, пропил. Пошел за шубой, а без кафтана пришел, да еще какого-то бродягу голого с собой привел. Нет у меня про вас, пьяниц, ужина.
- Будет, Матрена, что без толку-то языком стрекотать! Ты спроси прежде, какой человек...
- Ты сказывай, куда деньги девал?
Полез Семен в кафтан, вынул бумажку, развернул.
- Деньги - вот они, а Трифонов не отдал, завтра посудился.
Еще пуще взяло зло Матрену: шубы не купил, а последний кафтан на какого-то голого надел да к себе привел.
Схватила со стола бумажку, понесла прятать, сама говорит:
- Нет у меня ужина. Всех пьяниц голых не накормишь.
- Эх, Матрена, подержи язык-то. Прежде послушай, что говорят...
- Наслушаешься ума от пьяного дурака. Недаром не хотела за тебя, пьяницу, замуж идти. Матушка мне холсты отдала - ты пропил; пошел шубу купить - пропил.
Хочет Семен растолковать жене, что пропил он только двадцать копеек, хочет сказать, где он человека нашел, - не дает ему Матрена слова вставить: откуда что берется, по два слова вдруг говорит. Что десять лет тому назад было, и то все помянула.
Говорила, говорила Матрена, подскочила к Семену, схватила его за рукав.
- Давай поддевку-то мою. А то одна осталась, и ту с меня снял да на себя напер. Давай сюда, конопатый пес, пострел тебя расшиби!
Стал снимать с себя Семен куцавейку, рукав вывернул, дернула баба затрещала в швах куцавейка. Схватила Матрена поддевку, на голову накинула и взялась за дверь. Хотела уйти, да остановилась: и сердце в ней расходилось - хочется ей зло сорвать и узнать хочется, какой-такой человек.
IV
Остановилась Матрена и говорит:
- Кабы добрый человек, так голый бы не был, а то на нем и рубахи-то нет. Кабы за добрыми делами пошел, ты бы сказал, откуда привел щеголя такого.
- Да я сказываю тебе: иду, у часовни сидит этот раздемши, застыл совсем. Не лето ведь, нагишом-то. Нанес меня на него бог, а то бы пропасть. Ну, как быть? Мало ли какие дела бывают! Взял, одел и привел сюда. Утиши ты свое сердце. Грех, Матрена. Помирать будем.
Хотела Матрена изругаться, да поглядела на странника и замолчала. Сидит странник - не шевельнется, как сел на краю лавки. Руки сложены на коленях, голова на грудь опущена, глаз не раскрывает и все морщится, как будто душит его что. Замолчала Матрена. Семен и говорит:
- Матрена, али в тебе бога нет?


Услыхала это слово Матрена, взглянула еще на странника, и вдруг сошло в ней сердце. Отошла она от двери, подошла к печному углу, достала ужинать. Поставила чашку на стол, налила квасу, выложила краюшку последнюю. Подала нож и ложки.
- Хлебайте, что ль, - говорит.
Подвинул Семен странника.
- Пролезай, - говорит, - молодец.
Нарезал Семен хлеба, накрошил, и стали ужинать. А Матрена села об угол стола, подперлась рукой и глядит на странника.
И жалко стало Матрене странника, и полюбила она его. И вдруг повеселел странник, перестал морщиться, поднял глаза на Матрену и улыбнулся.
Поужинали; убрала баба и стала спрашивать странника:
- Да ты чей будешь?
- Не здешний я.
- Да как же ты на дорогу-то попал?
- Нельзя мне сказать.
- Кто ж тебя обобрал?
- Меня бог наказал.
- Так голый и лежал?
- Так и лежал нагой, замерзал. Увидал меня Семен, пожалел, снял с себя кафтан, на меня надел и велел сюда прийти. А здесь ты меня накормила, напоила, пожалела. Спасет вас господь!
Встала Матрена, взяла с окна рубаху старую Семенову, ту самую, что платила, подала страннику; нашла еще портки, подала.
- На вот, я вижу, у тебя и рубахи-то нет. Оденься да ложись где полюбится - на хоры али на печь.

Снял странник кафтан, одел рубаху и портки и лег на хоры. Потушила Матрена свет, взяла кафтан и полезла к мужу.
Прикрылась Матрена концом кафтана, лежит и не спит, все странник ей с мыслей не идет.
Как вспомнит, что он последнюю краюшку доел и на завтра нет хлеба, как вспомнит, что рубаху и портки отдала, так скучно ей станет; а вспомнит, как он улыбнулся, и взыграет в ней сердце.
Долго не спала Матрена и слышит - Семен тоже не спит, кафтан на себя тащит.
- Семен!
- А!
- Хлеб-то последний поели, а я не ставила. На завтра, не знаю, как быть. Нечто у кумы Маланьи попрошу.
- Живы будем, сыты будем.
Полежала баба, помолчала.
- А человек, видно, хороший, только что ж он не сказывает про себя.
- Должно, нельзя.
- Сём!
- А!
- Мы-то даем, да что ж нам никто не дает?
Не знал Семен, что сказать. Говорит: "Будет толковать-то". Повернулся и заснул.

V
Наутро проснулся Семен. Дети спят, жена пошла к соседям хлеба занимать. Один вчерашний странник в старых портках и рубахе на лавке сидит, вверх смотрит. И лицо у него против вчерашнего светлее.
И говорит Семен:
- Чего ж, милая голова: брюхо хлеба просит, а голое тело одежи. Кормиться надо. Что работать умеешь?
- Я ничего не умею.
Подивился Семен и говорит:
- Была бы охота. Всему люди учатся.
- Люди работают, и я работать буду.
- Тебя как звать?
- Михаил.
- Ну, Михайла, сказывать про себя не хочешь - твое дело, а кормиться надо. Работать будешь, что прикажу, - кормить буду.
- Спаси тебя господь, а я учиться буду. Покажи, что делать.
Взял Семен пряжу, надел на пальцы и стал делать конец.
- Дело не хитрое, гляди...
Посмотрел Михаила, надел также на пальцы, тотчас перенял, сделал конец.
Показал ему Семен, как наваривать. Также сразу понял Михайла. Показал хозяин и как всучить щетинку и как тачать, и тоже сразу понял Михайла.
Какую ни покажет ему работу Семен, все сразу поймет, и с третьего дня стал работать, как будто век шил. Работает без разгиба, ест мало; перемежится работа - молчит и все вверх глядит. На улицу не ходит, не говорит лишнего, не шутит, не смеется.
Только и видели раз, как он улыбнулся в первый вечер, когда ему баба ужинать собрала.

VI
День ко дню, неделя к неделе, вскружился и год. Живет Михайла по-прежнему у Семена, работает. И прошла про Семенова работника слава, что никто так чисто и крепко сапог не сошьет, как Семенов работник Михайла, и стали из округи к Семену за сапогами ездить, и стал у Семена достаток прибавляться.
Сидят раз по зиме Семен с Михайлой, работают, подъезжает к избе тройкой с колокольцами возок. Поглядели в окно: остановился возок против избы, соскочил молодец с облучка, отворил дверцу. Вылезает из возка в шубе барин. Вышел из возка, пошел к Семенову дому, вошел на крыльцо. Выскочила Матрена, распахнула дверь настежь. Нагнулся барин, вошел в избу, выпрямился, чуть головой до потолка не достал, весь угол захватил.
Встал Семен, поклонился и дивуется на барина. И не видывал он людей таких. Сам Семен поджарый и Михайла худощавый, а Матрена и вовсе как щепка сухая, а этот - как с другого света человек: морда красная, налитая, шея как у быка, весь как из чугуна вылит.
Отдулся барин, снял шубу, сел на лавку и говорит:
- Кто хозяин сапожник?
Вышел Семен, говорит:
- Я, ваше степенство.
Крикнул барин на своего малого:
- Эй, Федька, подай сюда товар.
Вбежал малый, внес узелок. Взял барин узел, положил на стол.
- Развяжи, - говорит.
Развязал малый. Ткнул барин пальцем товар сапожный и говорит Семену:
- Ну, слушай же ты, сапожник. Видишь товар?
- Вижу, - говорит, - ваше благородие.
- Да ты понимаешь ли, какой это товар?.
Пощупал Семен товар, говорит:
- Товар хороший.
- То-то хороший! Ты, дурак, еще не видал товару такого. Товар немецкий, двадцать рублей плачен.
Заробел Семен, говорит:
- Где же нам видать.
- Ну, то-то. Можешь ты из этого товара на мою ногу сапоги сшить?
- Можно, ваше степенство.
Закричал на него барин:
- То-то "можно". Ты понимай, ты на кого шьешь, из какого товару. Такие сапоги мне сшей, чтобы год носились, не кривились, не поролись. Можешь берись, режь товар, а не можешь - и не берись и не режь товару. Я тебе наперед говорю: распорются, скривятся сапоги раньше году, я тебя в острог засажу; не скривятся, не распорются до году, я за работу десять рублей отдам.
Заробел Семен и не знает, что сказать. Оглянулся на Михайлу. Толканул его локтем и шепчет:
- Брать, что ли?
Кивнул головой Михаила: "Бери, мол, работу".
Послушался Семен Михаилу, взялся такие са 1000 поги сшить, чтобы год не кривились, не поролись.
Крикнул барин малого, велел снять сапог с левой ноги, вытянул ногу.
- Снимай мерку!
Сшил Семен бумажку в десять вершков, загладил, стал на коленки, руку об фартук обтер хорошенько, чтобы барский чулок не попачкать, и стал мерить. Обмерил Семен подошву, обмерил в подъеме; стал икру мерить, не сошлась бумажка. Ножища в икре как бревно толстая.
- Смотри, в голенище не обузь.
Стал Семен еще бумажку нашивать. Сидит барин, пошевеливает перстами в чулке, народ в избе оглядывает. Увидал Михайлу.
- Это кто ж, - говорит, - у тебя?
- А это самый мой мастер, он и шить будет.
- Смотри же, - говорит барин на Михайлу, - помни, так сшей, чтобы год проносились.
Оглянулся и Семен на Михайлу; видит - Михайла на барина и не глядит, а уставился в угол за барином, точно вглядывается в кого. Глядел, глядел Михаила и вдруг улыбнулся и просветлел весь.
- Ты что, дурак, зубы скалишь? Ты лучше смотри, чтобы к сроку готовы были.
И говорит Михайла:
- Как раз поспеют, когда надо.
- То-то.
Надел барин сапог, шубу, запахнулся и пошел к двери. Да забыл нагнуться, стукнулся в притолоку головой. Разругался барин, потер себе голову, сел в возок и уехал.
Отъехал барин, Семен и говорит:
- Ну уж кремняст. Этого долбней не убьешь. Косяк головой высадил, а ему горя мало.
А Матрена говорит:
- С житья такого как им гладким не быть. Этакого заклепа и смерть не возьмет.
VII
И говорит Семен Михайле:
- Взять-то взяли работу, да как бы нам беды не нажить. Товар дорогой, а барин сердитый. Как бы не ошибиться. Ну-ка ты, у тебя и глаза повострее, да и в руках-то больше моего сноровки стало, на-ка мерку. Крои товар, а я головки дошивать буду.
Не ослушался Михайла, вяял товар барский, разостлал на столе, сложил вдвое, взял нож и начал кроить.
Подошла Матрена, глядит, как Михайла кроит, и дивится, что такое Михайла делает. Привыкла уж и Матрена к сапожному делу, глядит и видит, что Михайла не по-сапожному товар кроит, а на круглые вырезает.
Хотела сказать Матрена, да думает себе: "Должно, не поняла я, как сапоги барину шить; должно, Михайла лучше знает, не стану мешаться".
Скроил Михаила пару, взял конец и стал сшивать не по-сапожному, в два конца, а одним концом, как босовики шьют.
Подивилась и на это Матрена, да тоже мешаться не стала. А Михайла все шьет. Стали полудновать, поднялся Семен, смотрит - у Михайлы из барского товару босовики сшиты.
Ахнул Семен. "Как это, думает, Михайла год целый жил, не ошибался ни в чем, а теперь беду такую наделал? Барин сапоги вытяжные на ранту заказывал, а он босовики сшил без подошвы, товар испортил. Как я теперь разделаюсь с барином? Товару такого не найдешь".
И говорит он Михайле:
- Ты что же это, - говорит, - милая голова, наделал? Зарезал ты меня! Ведь барин сапоги заказывал, а ты что сшил?
Только начал он выговаривать Михайле - грох в кольцо у двери, стучится кто-то. Глянули в окно: верхом кто-то приехал, лошадь привязывает. Отперли: входит тот самый малый от барина.
- Здорово!
- Здорово. Чего надо?
- Да вот барыня прислала об сапогах.
- Что об сапогах?
- Да что об сапогах! сапог не нужно барину. Приказал долго жить барин,
- Что ты!
- От вас до дома не доехал, в возке и помер. Подъехала повозка к дому, вышли высаживать, а он как куль завалился, уж и закоченел, мертвый лежит, насилу из возка выпростали. Барыня и прислала, говорит: "Скажи ты сапожнику, что был 1000 , мол, у вас барин, сапоги заказывал и товар оставил, так скажи: сапог не нужно, а чтобы босовики на мертвого поскорее из товару сшил. Да дождись, пока сошьют, и с собой босовики привези". Вот и приехал.
Взял Михайла со стола обрезки товара, свернул трубкой, взял и босовики готовые, щелкнул друг об друга, обтер фартуком и подал малому. Взял малый босовики.
- Прощайте, хозяева! Час добрый!
VIII
Прошел и еще год, и два, и живет Михайла уже шестой год у Семена. Живет по-прежнему. Никуда не ходит, лишнего не говорит и во все время только два раза улыбнулся: один раз, когда баба ему ужинать собрала, другой раз на барина. Не нарадуется Семен на своего работника. И не спрашивает его больше, откуда он; только одного боится, чтоб не ушел от него Михайла.

Сидят раз дома. Хозяйка в печь чугуны ставит, а ребята по лавкам бегают, в окна глядят. Семен тачает у одного окна, а Михайла у другого каблук набивает.
Подбежал мальчик по лавке к Михайле, оперся ему на плечо и глядит в окно.
- Дядя Михайла, глянь-ка, купчиха с девочками, никак, к нам идет. А девочка одна хромая.
Только сказал это мальчик, Михайла бросил работу, повернулся к окну, глядит на улицу.
И удивился Семен. То никогда не глядит на улицу Михайла, а теперь припал к окну, глядит на что-то. Поглядел и Семен в окно; видит - вправду идет женщина к его двору, одета чисто, ведет за ручки двух девочек в шубках, в платочках в ковровых. Девочки одна в одну, разузнать нельзя. Только у одной левая ножка попорчена - идет, припадает.
Взошла женщина на крыльцо, в сени, ощупала дверь, потянула за скобу отворила. Пропустила вперед себя двух девочек и вошла в избу.
- Здорово, хозяева!
- Просим милости. Что надо?
Села женщина к столу. Прижались ей девочки в колени, людей чудятся.
- Да вот девочкам на весну кожаные башмачки сшить.
- Что же, можно. Не шивали мы маленьких таких, да все можно. Можно рантовые, можно выворотные на холсте. Вот Михайла у меня мастер.
Оглянулся Семен на Михайлу и видит: Михайла работу бросил, сидит, глаз не сводит с девочек.
И подивился Семен на Михайлу. Правда, хороши, думает, девочки: черноглазенькие, пухленькие, румяненькие, и шубки и платочки на них хорошие, а все не поймет Семен, что он так приглядывается на них, точно знакомые они ему.
Подивился Семен и стал с женщиной толковать - рядиться.

Порядился, сложил мерку. Подняла себе женщина на колени хроменькую и говорит:
- Вот с этой две мерки сними; на кривенькую ножку один башмачок сшей, а на пряменькую три. У них ножки одинакие, одна в одну. Двойни они.
Снял Семен мерку и говорит на хроменькую:
- С чего же это с ней сталось? Девочка такая хорошая. Сроду, что ли?
- Нет, мать задавила.
Вступилась Матрена, хочется ей узнать, чья такая женщина и чьи дети, и говорит:
- А ты разве им не мать будешь?
- Я не мать им и не родня, хозяюшка, чужие вовсе - приемыши.
- Не свои дети, а как жалеешь их!
- Как мне их не жалеть, я их обеих своею грудью выкормила. Свое было детище, да бог прибрал, его так не жалела, как их жалею.
- Да чьи же они?
IX
Разговорилась женщина и стала рассказывать. - Годов шесть, - говорит, тому дело было, в одну неделю обмерли сиротки эти: отца во вторник похоронили, а мать в пятницу померла. Остались обморушки эти от отца трех деньков, а мать и дня не прожила. Я в эту пору с мужем в крестьянстве жила. Соседи были, двор об двор жили. Отец их мужик одинокий был, в роще работал. Да уронили дерево как-то на него, его поперек прихватило, все нутро выдавило. Только довезли, он и отдал богу душу, а баба его в ту же 1000 неделю и роди двойню, вот этих девочек. Бедность, одиночество, одна баба была, - ни старухи, ни девчонки. Одна родила, одна и померла.
Пошла я наутро проведать соседку, прихожу в избу, а она, сердечная, уж и застыла. Да как помирала, завалилась на девочку. Вот эту задавила - ножку вывернула. Собрался народ - обмыли, спрятали, гроб сделали, похоронили.
Всё добрые люди. Остались девчонки одни. Куда их деть? А я из баб одна с ребенком была. Первенького мальчика восьмую неделю кормила. Взяла я их до времени к себе. Собрались мужики, думали, думали, куда их деть, и говорят мне: "Ты, Марья, подержи покамест девчонок у себя, а мы, дай срок, их обдумаем". А я разок покормила грудью пряменькую, а эту раздавленную и кормить не стала: не чаяла ей живой быть. Да думаю себе, за что ангельская душка млеет? Жалко стало и ту. Стала кормить, да так-то одного своего да этих двух - троих грудью и выкормила! Молода была, сила была, да и пища хорошая. И молока столько бог дал в грудях было, что зальются, бывало. Двоих кормлю, бывало, а третья ждет. Отвалится одна, третью возьму. Да так-то бог привел, что этих выкормила, а своего по второму годочку схоронила. И больше бог и детей не дал. А достаток прибавляться стал. Вот теперь живем здесь на мельнице у купца. Жалованье большое, жизнь хорошая. А детей нет. И как бы мне жить одной, кабы не девчонки эти! Как же мне их не любить! Только у меня и воску в свечке, что они!
Прижала к себе женщина одною рукой девочку хроменькую, а другою рукой стала со щек слезы стирать.
И вздохнула Матрена и говорит:
- Видно, пословица не мимо молвится: без отца, матери проживут, а без бога не проживут.
Поговорили они так промеж себя, поднялась женщина идти; проводили ее хозяева, оглянулись на Михайлу. А он сидит, сложивши руки на коленках, глядит вверх, улыбается.
Х
Подошел к нему Семен: что, говорит, ты, Михайла! Встал Михайла с лавки, положил работу, снял фартук, поклонился хозяину с хозяйкой и говорит:
- Простите, хозяева. Меня бог простил. Простите и вы.
И видят хозяева, что от Михайлы свет идет. И встал Семен, поклонился Михайле и сказал ему:
- Вижу я, Михайла, что ты не простой человек, и не могу я тебя держать, и не могу я тебя спрашивать. Скажи мне только одно: отчего, когда я нашел тебя и привел в дом, ты был пасмурен, и когда баба подала тебе ужинать, ты улыбнулся на нее и с тех пор стал светлее? Потом, когда барин заказывал сапоги, ты улыбнулся в другой раз и с тех пор стал еще светлее? И теперь, когда женщина приводила девочек, ты улыбнулся в третий раз и весь просветлел. Скажи мне, Михайла, отчего такой свет от тебя и отчего ты улыбнулся три раза?
И сказал Михайла:
- Оттого свет от меня, что я был наказан, а теперь бог простил меня. А улыбнулся я три раза оттого, что мне надо было узнать три слова божии. И я узнал слова божьи; одно слово я узнал, когда твоя жена пожалела меня, и оттого я в первый раз улыбнулся. Другое слово я узнал, когда богач заказывал сапоги, и я в другой раз улыбнулся; и теперь, когда я увидал девочек, я узнал последнее, третье слово, и я улыбнулся в третий раз.
И сказал Семен:
- Скажи мне, Михайла, за что бог наказал тебя и какие те слова бога, чтобы мне знать.
И сказал Михайла:
- Наказал меня бог за то, что я ослушался его. Я был ангел на небе и ослушался бога. Был я ангел на небе, и послал меня господь вынуть из женщины душу. Слетел я на землю, вижу: лежит одна жена - больна, родила двойню, двух девочек. Копошатся девочки подле матери, и не может их мать к грудям взять. Увидала меня жена, поняла, что бог меня по душу послал, заплакала и говорит: "Ангел божий! мужа моего только схоронили, деревом в лесу убило. Нет у меня ни сестры, ни тетки, ни бабки, некому моих сирот взрастить.
Не бери ты мою душеньку, дай мне самой детей вспоить, вскормить, на ноги поставить! Н 1000 ельзя детям без отца, без матери прожить!" И послушал я матери, приложил одну девочку к груди, подал другую матери в руки и поднялся к господу на небо. Прилетел к господу и говорю: "Не мог я из родильницы души вынуть.
Отца деревом убило, мать родила двойню и молит не брать из нее души, говорит: "Дай мне детей вспоить, вскормить, на ноги поставить. Нельзя детям без отца, без матери прожить". Не вынул я из родильницы душу". И сказал господь: "Поди вынь из родильницы душу и узнаешь три слова: узнаешь, что есть в людях, и чего не дано людям, и чем люди живы. Когда узнаешь, вернешься на небо". Полетел я назад на землю и вынул из родильницы душу.
Отпали младенцы от грудей. Завалилось на кровати мертвое тело, придавило одну девочку, вывернуло ей ножку. Поднялся я над селом, хотел отнести душу богу, подхватил меня ветер, повисли у меня крылья, отвалились, и пошла душа одна к богу, а я упал у дороги на землю.
XI
И поняли Семен с Матреной, кого они одели и накормили и кто жил с ними, и заплакали они от страха и радости.
И сказал ангел:
- Остался я один в поле и нагой. Не знал я прежде нужды людской, не знал ни холода, ни голода, и стал человеком. Проголодался, измерз и не знал, что делать. Увидал я - в поле часовня для бога сделана, подошел к божьей часовне, хотел в ней укрыться. Часовня заперта была замком, и войти нельзя было. И сел я за часовней, чтобы укрыться от ветра. Пришел вечер, проголодался я и застыл и изболел весь. Вдруг слышу: идет человек по дороге, несет сапоги, сам с собой говорит. И увидал я впервой смертное лицо человеческое после того, как стал человеком, и страшно мне стало это лицо, отвернулся я от него. И слышу я, что говорит сам с собой этот человек о том, как ему свое тело от стужи в зиму прикрыть, как жену и детей прокормить. И подумал: "Я пропадаю от холода и голода, а вот идет человек, только о том и думает, как себя с женой шубой прикрыть и хлебом прокормить. Нельзя ему помочь мне". Увидал меня человек, нахмурился, стал еще страшнее и прошел мимо. И отчаялся я. Вдруг слышу, идет назад человек. Взглянул я и не узнал прежнего человека: то в лице его была смерть, а теперь вдруг стал живой, и в лице его я узнал бога. Подошел он ко мне, одел меня, взял с собой и повел к себе в дом. Пришел я в его дом, вышла нам навстречу женщина и стала говорить. Женщина была еще страшнее человека мертвый дух шел у нее изо рта, и я не мог продохнуть от смрада смерти. Она хотела выгнать меня на холод, и я знал, что умрет она, если выгонит меня. И вдруг муж ее напомнил ей о боге, и женщина вдруг переменилась. И когда она подала нам ужинать, а сама глядела на меня, я взглянул на нее - в ней уже не было смерти, она была живая, и я и в ней узнал бога.
И вспомнил я первое слово бога: "Узнаешь, что есть в людях". И я узнал, что есть в людях любовь. И обрадовался я тому, что Б ог уже начал открывать мне то, что обещал, и улыбнулся в первый раз. Но всего не мог я узнать еще. Не мог я понять, чего не дано людям и чем люди живы.
Стал я жить у вас и прожил год. И приехал человек заказывать сапоги такие, чтобы год носились, не поролись, не кривились. Я взглянул на него и вдруг за плечами его увидал товарища своего, смертного ангела. Никто, кроме меня, не видал этого ангела, но я знал его и знал, что не зайдет еще солнце, как возьмется душа богача. И подумал я: "Припасает себе человек на год, а не знает, что не будет жив до вечера". И вспомнил я другое слово бога: "Узнаешь, чего не дано людям".
Что есть в людях, я уже знал. Теперь я узнал, чего не дано людям. Не дано людям знать, чего им для своего тела нужно. И улыбнулся я в другой раз. Обрадовался я тому, что увидал товарища ангела, и тому, что бог мне другое слово открыл.
Но всего не мог я понять. Не мог еще я понять, чем люди живы. И все жил я и ждал, когда бог откроет мне последнее слово. И на шестом году пришли девочки-двойни с женщиной, и узнал я девочек, и узнал, как остались живы девочки эти. Узнал и b9b подумал: "Просила мать за детей, и поверил я матери, - думал, что без отца, матери нельзя прожить детям, а чужая женщина вскормила, взрастила их". И когда умилилась женщина на чужих детей и заплакала, я в ней увидал живого бога и понял, чем люди живы. И узнал, что бог открыл мне последнее слово и простил меня, и улыбнулся я в третий раз.

XII
И обнажилось тело ангела, и оделся он весь светом, так что глазу нельзя смотреть на него; и заговорил он громче, как будто не из него, а с неба шел его голос. И сказал ангел:
- Узнал я, что жив всякий человек не заботой о себе, а любовью.
Не дано было знать матери, чего ее детям для жизни нужно. Не дано было знать богачу, чего ему самому нужно. И не дано знать ни одному человеку сапоги на живого или босовики ему же на мертвого к вечеру нужны.
Остался я жив, когда был человеком, не тем, что я сам себя обдумал, а тем, что была любовь в прохожем человеке и в жене его и они пожалели и полюбили меня. Остались живы сироты не тем, что обдумали их, а тем, что была любовь в сердце чужой женщины и она пожалела, полюбила их. И живы все люди не тем, что они сами себя обдумывают, а тем, что есть любовь в людях.
Знал я прежде, что бог дал жизнь людям и хочет, чтобы они жили; теперь понял я еще и другое.
Я понял, что Б ог не хотел, чтобы люди врозь жили, и затем не открыл им того, что каждому для себя нужно, а хотел, чтоб они жили заодно, и затем открыл им то, что им всем для себя и для всех нужно.
Понял я теперь, что кажется только людям, что они заботой о себе живы, а что живы они одною любовью. Кто в любви, тот в Б оге и Б ог в нем, потому что бог есть любовь.
И запел ангел хвалу Б огу, и от голоса его затряслась изба. И раздвинулся потолок, и встал огненный столб от земли до неба. И попадали Семен с женой и с детьми на землю. И распустились у ангела за спиной крылья, и поднялся он на небо.
И когда очнулся Семен, изба стояла по-прежнему, и в избе уже никого, кроме семейных, не было.

________
YuliaEkb
Сообщения: 1
Зарегистрирован: 27 мар 2014, 01:40

Re: Жизнь. Истории, письма, мысли...

Сообщение YuliaEkb » 27 мар 2014, 01:54

Здравствуйте Мила! Как с Вами можно связаться по вопросу Вашего участия в новом (около)литературном прокте в Торонто? Мой электронный адрес - Neolit@myway.com. Напишите мне пож-та Вашу контактную информацию. Спасибо!

Аватара пользователя
Mila45
Заслуженный форумчанин
Сообщения: 692
Зарегистрирован: 27 сен 2011, 11:03
Откуда: Almaty-Mississauga ON

Re: Жизнь. Истории, письма, мысли...

Сообщение Mila45 » 20 июл 2014, 10:16

YuliaEkb Спасибо Вам за вопрос , но я не видела Вашего сообщения и не заходила более в эту тему т.к . рассылок не получаю на емэйл .
В то время ещё находилась в процессе . Сейчас тоже временно вернулась на Родину .
Аватара пользователя
Mila45
Заслуженный форумчанин
Сообщения: 692
Зарегистрирован: 27 сен 2011, 11:03
Откуда: Almaty-Mississauga ON

Re: Жизнь. Истории, письма, мысли...

Сообщение Mila45 » 20 июл 2014, 11:11

После недавней темы относительно беженства из Израиля я решила не обойтись только сноской , а напечатать рассказ автора здесь . Возможно кому -то из читателей форума пригодится этот жизненный опыт простой и сильной женщины . Нужно только не сломиться и хвататься зубами даже тогда , когда казалось бы земля совсем уходит из-под ног .
____________________________________________________________________

Я – эмигрантка

Эмигранты – такой народ, они готовы браться за любую работу и всегда говорят «да». Умеешь строить? – Да. Умеешь красить? – Да. Петь? – Да. Танцевать? – Да.

18/05/2011
АЛЕКС ГАЛЛЕР записал рассказ бывшей жительницы Ессентуков, которая предпочла родным осинам мытье окон в Испании

Израиль

Тоска по Родине? Не смеши меня! О чем тосковать? О ментах, которые хуже бандитов? О взятках всем подряд: акушерке, чтоб вытащила тебя на свет божий; вахтеру, чтобы пустил домой ночевать; могильщику, чтобы закопал, когда сдохнешь? Об этом тосковать, что ли? Здесь я ничего не боюсь, понимаешь? Даже нищеты и болезней: о клошарах в Испании заботятся, как о родных: одеяла раздают, матрасы, а если нужно, и лечат бесплатно. А первое, что вспоминается про Россию, — страх. Трясешься, что не дадут зарплату, что нечем будет кормить ребенка, что нахамят и ограбят. А помощи и защиты искать не у кого и негде. Много лет прошло, но я помню все это прекрасно, помню очень отчетливо, и никогда не забуду. А ты говоришь, ностальгия! Какая там, нафиг, ностальгия. Вот если бы маму сюда перевезти, я бы вообще о России не вспоминала. Потеря страха — вот мое главное обретение в эмиграции.

Я из Ессентуков. У меня там муж остался, вот приезжал недавно в гости. Как мы там жили? Плохо. Втроем в однокомнатной квартире. Без душа, да. Туалет есть, а душа нет. Мыться в баню ходили, либо к его родителям — на другой конец города. Посреди комнатки стоял стол и детская кроватка, в которой спал маленький Владик, вот эта кроватка много места занимала, неудобно. Но ко всему привыкаешь. Жили.

Мы с мужем — учителя. В школе работали. Я французский преподавала, он был физруком. Он — в городе, а я в селе, в станице, за рекой. Я работала на две ставки: кроме французского, вела еще рисование, природоведение. Но зарплату не платили. Задерживали иногда на три, на четыре месяца. Мы начинали возмущаться, а наш директор… он был трудовиком, золотые руки, мог собрать трактор из металлолома, такой тихий, спокойный человек… Так вот ему в РАЙОНО говорили: не нравится — уходи, найдем другого директора. И учителя тоже пусть уходят.

А попробуй жить втроем на одну учительскую зарплату, ребенка растить. Я уволилась. По закону, если ты уходишь, тебе обязаны выплатить все долги по зарплате. А мне не дали ни копейки. Потом, по частям, очень медленно, ездил получать муж. Раз сто ездил, чтобы забрать эти гроши. Это так унизительно, не описать.

В то время, в 90-е, деньги можно было сделать только торговлей. А я торговать не люблю. Покупать мне нравится, а продавать нет. Не мое это. Я вот лучше полы мыть буду. А муж у меня, как бы это помягче сказать… рохля. Он хороший человек, добрый, у него с Владом хорошие отношения, но ему бы полежать, помечтать, телевизор посмотреть. В этом смысле тяжело с ним. Какие тут мечты, когда жрать нечего.

И вот 99-й год. Жизнь все хуже и хуже, просвета нет. Я стала работать на разных шабашках, на стройке. Даже крыши крыла, представь. Рубероидом, для гидроизоляции. Раскатывали рубероид и плавили. Тяжело было, конечно, но я там не одна такая баба была.

Французский? А что французский? Кому он тогда нужен был, в Ессентуках! А на шабашках мне платили. Пусть немного, но регулярно.

А потом я встретила подругу, тоже учительницу, мы одно время работали вместе в одной школе. И она мне говорит, поехали в Аргентину. Чего мы здесь бьемся, а там хорошо. На годик съездим. Я говорю, поехали.

Но Аргентина накрылась медным тазом, потому что лететь туда было дорого — через Атлантику. Ни у кого из нас таких денег не было.

Об Аргентине тогда всюду говорили. Типа хорошая страна, где можно жить... Белая, не латиноамериканская... Многие тогда, в 90-е, туда ломанулись.
Теперь вот в Испании немало русских с аргентинским гражданством. В Аргентине тогда давали гражданство на ровном месте, украинцам, русским, белорусам — всем, кто вовремя поймал фишку. И пока кризис не грянул, говорят, там было очень здорово. А теперь все аргентинцы оттуда едут сюда, в Европу.

Ну вот, с Аргентиной, значит, мы пролетели, но через некоторое время другая подруга, Светка, подкатила ко мне: поехали, говорит, в Израиль. Там типа нужны люди на стройке.

Правдами и неправдами мы сделали визы. Известно, что одиноким русским бабам в Израиле не очень рады, поэтому нам пришлось купить круиз на теплоходе.

Муж? А что муж? Отпустил, конечно, да его и не спрашивал никто особенно. Мы думали ведь, что я на годик съезжу, деньжат подзаработаю и вернусь. Конечно, Валерка был не в восторге. Однако альтернативу он мне тоже предложить не мог, потому что мудак, если между нами.

Короче, сели мы со Светкой в Сочи на теплоход, поехали. На границе двое полицейских полчаса меня мариновали: что, зачем, почему? Я думала, рехнусь. Когда причалили к берегу, у нас забрали паспорта, а сойти на сушу можно было только с экскурсией, соответственно, вещи пришлось оставить в каюте. Мы со Светкой надели на себя все, что можно — по две или даже по три пары белья… О таком раскладе знали заранее, поэтому ничего ценного с собой не везли, чтоб не жалко оставлять было. Потом, позже, Валерка мне через знакомого чемодан вещей передал - самое необходимое: белье, одежду.

От экскурсии убежать удалось со второй попытки. Мы потиху развернулись и ушли, а потом сели в такси и поехали из Иерусалима в Тель-Авив, там нас должны были встретить.

И вот представь: в чужой стране, без языка, без документов и вещей. Только денег немного. У меня, кажется, долларов 200 было в кармане или около того.

Никогда не забуду, как мы вышли из такси в Тель-Авиве. Устали страшно, обе на нервах, ночь накануне почти не спали. Был месяц май, и дул этот жуткий горячий ветер — хамсин. Ты знаешь, что это такое? Это когда тебя сбивает с ног, температура выше сорока, а пыль и песок — везде, в ушах, во рту, в трусах. Жарища страшная, одежда мокрая, мы потные, обессиленные, просто падаем.

Вот это был, что называется, момент истины — мы со Светкой осознали всю глубину собственного безумия. Вспоминаю сейчас, и волосы на голове шевелятся. Как вообще такое могло прийти в голову двум тихим барышням средних лет? И была бы у нас возможность, мы, конечно, повернули бы назад, опрометью бросились бы домой. Но поздно. И я, и Светка, чтобы уехать в Израиль, влезли в долги, которые теперь нужно было отдавать. Правда, потом мы их все равно не отдали.

А все потому, что мы были в отчаянии, мы уже дошли до ручки, понимаешь, совсем перестали соображать из-за этой унизительной неопределенности, когда не знаешь, будешь завтра что-то есть или нет и как вообще жить.

Короче, мы позвонили одному мужику, телефон которого нам дали еще в Ессентуках, через час он приехал, отвез в хостел и сказал, что завтра заедет и заберет на стройку.

— Вас это устраивает? — спросил он.
— Конечно!

Мы чуть не плакали от счастья.

Хостел оказался обычной квартирой, переделанной под гостиницу. Хозяином был Изя, колоритный жирный еврей. В комнате площадью 16 метров стояло четыре двухъярусных кровати, и мы со Светкой слегка, извини, прихуели. Так сказать, с непривычки. Все постояльцы говорили по-русски. Кто-то ел, кто-то спал. Этот хостел был прибежищем для бедноты вроде нас, для наркоманов, для тех, кто искал самое дешевое жилье, — ну, чтобы только крыша над головой и не на пляже спать. А дом стоял прямо на побережье, море в двух шагах.

И в этом хостеле было уже довольно много народу, который вдоволь нахлебался эмигрантского говна и знал, что к чему:
— О, девчонки приехали! Давайте, заходите, рассказывайте, как там живется на нашей великой Родине!

Ну, мы приняли душ, привели себя в порядок более-менее и сели с соседями обедать: сходили водки купили, всё как положено. И нам сказали, что на стройку ни хрена ехать не надо. Нормальных строек нет, и мы там будем просто бесплатной и бесправной рабочей силой. Поэтому наши надежды в первый же день развеялись как розовый сон.

А когда мы выпили водки, пошли — уже ночью — гулять по набережной, прошлись по всем ресторанам, и Светке сразу нашли работу, устроили ее посуду мыть. Это было везение.

В хостеле, где мы поселились, у кого-то была работа, кто-то жил на последние деньги, а кто-то вообще не ел три дня, потому что было не на что. Не хочется вспоминать, но чувиха там была одна, Танька, такая толстенькая. Она легла с этим Изей, чтобы тот не выгнал ее. А он был жутко противный, жирный такой, расплывшийся. Хотя Таньке, возможно, все равно было, она тоже красотой не блистала, знаешь. И Изя взял ее работать по ночам вахтершей, сидеть на ресепшене. Чисто за жилье, без зарплаты, то есть получается за 35 шекелей в день, или 7 евро, — столько стоила койка в этом притоне.

Если бы я была одна, я бы сошла с ума, честно тебе скажу. Но со Светкой мы старались как-то поддерживать друг друга.

И вот, значит, первые дни она работала посудомойкой, ну а я перебивалась случайными заработками. Машины мыла. Пришел как-то в хостел молодой пацан, алим, тоже только из России. Таких алимов там было дофига. Им помощь давали, типа подъемные. Дадут такому тысяч пять шекелей, это где-то около тысячи евро, и он летит обратно в Россию, бухает там, веселится, трахается, а потом возвращается в такой вот хостел.

Короче, этот чувак был наркоманом, на героине сидел дешевом. Года двадцать два. Я таких много видела потом. А в хостеле день и ночь обсуждается только один вопрос: работа. Ну, вот и с ним о работе заговорили. Он говорит, а пошли машины помоем. Типа он всегда, если ему нужны деньги, идет и моет машины.

Ну, у него документы есть. Пошли мы с ним на мойку, его взяли, ну а я ему типа просто помогала. Клиенты все чаевые отдавали парню, и он честно платил мне половину. Но, к сожалению, ему деньги были нужны только на дозу. Как только в его руках оказывалась нужная сумма, он тут же сваливал: типа голова болит, спина болит, все болит, давай завтра поработаем. Зарабатывали мало. Даже не на еду, а только чтобы оплатить хостел. 35 шекелей, около 7 евро — ночь. А если за неделю вперед платишь — шесть евро, тридцать в неделю.

Так прошел, может, месяц, а может, меньше. И вот у меня осталась одна сотня из тех двух, с которыми я приехала. И я пошла и на эти последние деньги купила себе работу.

Система какая — идешь в шарашкину контору, типа агентство (там этих агентств как грибов), тебя спрашивают:

— Какую работу хочешь?
— Ну, в ресторане, чтобы недалеко отсюда.
— Да-да, есть такая работа — как раз для тебя. Плати сто долларов, будет твоя.

Заплатила я чуваку, который там сидел, сто долларов, он говорит: иди туда-то, на такую-то улицу, к такому-то человеку. Скажешь, от меня.

Пошла. Выходит молодой еврей, Пекарский его фамилия, моложе меня. И говорит: ну не-е-ет, мне нужен пацан молодой, шустрый, чтоб летал, как пуля, туда-сюда.

Ну все, думаю, приплыли. У меня все опустилось внутри. Я же отдала агентству последние деньги. Там, конечно, пообещали, что, если работа не подойдет, они типа еще полгода будут со мной возиться. Но на самом деле никто ничего делать уже не будет. Первый вариант они, как правило, подбирают честно, а потом забивают на тебя, и всё. Бабло получено, чего напрягаться.

Так вот, стою я перед этим Пекарским, и понимаю: п...., если я сейчас эту работу не получу, мне одна дорога — на панель.

И я ему говорю: возьми меня хотя бы на один день, просто посмотришь. Сегодня, говорю, праздник, людей много, работы много, вам помощь нужна, возьми меня, попробуй, ты ничего не теряешь. Заплатишь мне за один день. Если не понравится, я уйду, и всё.

И я его уломала! Видел бы ты меня: я летала как реактивная: собирала со столов, убирала, приносила пиво, нарезала колбасу, мыла посуду. Не ела целый день, ни крошки не съела. Только пила, мне разрешили пить соки, и я пила соки. Через несколько дней меня перевели на кока-колу, а потом на воду вообще.
Воду, конечно, пить полезно, но в соках — сахар, хоть какие-то калории. Но они посчитали, что я много пью, и говорят: так не пойдет, две бутылки в день — это слишком, так мы разоримся. Кроме шуток. Они решили, что разорятся, если я буду пить две бутылки соков в день! Но я не обиделась. К тому времени мы уже бутерброды себе делали сами. Когда хозяйка с Пекарским отойдут, мы себе хорошие такие бутерброды делали, сиротские. Из самой хорошей колбасы, из самого хорошего мяса, два таких огромных ломтя соорудим, и похеру нам их еврейская еда.

Я себе не готовила дома. С тех пор как я поступила к Пекарскому, я вообще денег на еду не тратила. А получала я 800 долларов в месяц.

Короче, отработала я тот первый день и Пекарскому понравилась. Еще бы, бегала как заводная. Мы с ним договорились на 200 долларов в неделю, и я стала работать. И он, конечно, был мошенник и крохобор, но человек неплохой, на Новый год меня в гости пригласил, праздновали с его семьей.

Его ресторан стоял на пешеходной улице Наве Шаанан, это знаменитая улица в Тель-Авиве. Оазис безмятежности в переводе: сплошь дешевые бордели и кафе. Прям с улицы за красную занавеску заходишь, а там уже проститутки сидят полуголые, в одном нижнем белье. Я позже носила туда стейки жареные: привет, девчонки, как дела. Большинство проституток из России и Украины…

Кабак Пекарского — это был такой сарай, вместо одной стены металлические жалюзи, которые поднимались; между жалюзи — колонна. Продавали пиво, семечки, что-то к пиву. Иногда бутерброды. Чуть позже начали жарить стейки.

У меня не было никаких документов, но Пекарскому было на это плевать, он был чувак такой, голыми руками не возьмешь: помимо кабака он еще постоянно какие-то темные делишки крутил. Позже он сделал мне левые документы за 700 долларов. Он был заинтересован в том, чтобы я у него стабильно работала.

А на улице Наве Шаанан было опасно работать. Это такая улица иммигрантская, там часто проходили облавы. Раз в неделю, раз в две недели приезжала серая иммиграционная полиция и перекрывала улицу. Никуда не денешься, как в мышеловке. Полицейские начинали шерстить все кабаки.

Вместе со мной работал Колька, молдаванин. Хороший человек, он мне здорово помогал. И вот как облава, мы с Колькой в туалет забьемся, пока Лея, хозяйка, с полицией разговаривала. Документы проверяли у всех клиентов, у всех, кто находился внутри. А в туалете мы с Колькой, потому что мы без документов.

Деньги из Пекарского приходилось выбивать. Всякий раз нужно было напоминать, надоедать, канючить: дайте мне денег, дайте мне денег, дайте мне денег. Он задерживал зарплату виртуозно: «Ой, да у меня сегодня нет. Ой, давай до завтра, а лучше до послезавтра...» С деньгами он расставался очень тяжело. Но, в отличие от украинцев, все-таки платил. Те могут просто не заплатить, и всё. А этот, хоть и со скрипом, но платил, и выплатил мне все до последней копейки.

Почему я от него ушла? Очень тяжело было. Работа без выходных, и не присядешь. Сидеть запрещено. Пусть нет клиентов, мертвое время, допустим, с трех до пяти, пустой кабак, но присесть тебе все равно нельзя. Ты должен делать хоть что-то, тереть витрину, мыть столы… Займись чем-то, придумай, хотя бы просто стой, типа следишь за столами.

Я очень уставала. Ну и, кроме того, работа официанта — нервная страшно, это сумасшедший стресс, на самом деле. Клиенты разные, всем угодить невозможно. Одним словом, не по мне это.

Первый раз я попыталась от него уйти в августе. Нашла работу на стройке, красить стены. Пекарский со мной расплатился, а через день меня уже отвезли на машине фиг знает куда, в епени какие-то — в спальный городок, беленький такой, красивый, залитый солнцем. На стройке все наши — русские, украинцы, начинаем разговаривать… Один говорит: мне не платили шесть месяцев, другой: мне должны за восемь. Ну, я спрашиваю: ребята, бл.., а как же вы здесь живете?

И вот отработала я и задумалась, чего пожрать. У Пекарского я от этого отвыкла. Там в конце дня можно было сделать себе бутерброд хороший, сиротский, и не думать. А тут надо идти в магазин, покупать еду, а еда стоит денег.



Из магазина прихожу в квартиру, а спать негде. Людей привезли больше, чем оказалось спальных мест. При том что квартира была набита буквально битком, кровати стояли почти вплотную, проходы
Читать!

очень узкие, везде кровати, кровати, кровати. То есть в этой крохотной двухкомнатной квартирке жило человек 16, наверное: мужчины, женщины, все вперемешку, но, в основном, конечно, мужчины. Кроме меня, там было еще три или четыре бабы. Но я, если честно, больше с мужиками люблю общаться, баб не очень люблю.

И я походила, посмотрела и поняла, что мне даже матраса нет. Сходила в туалет. Вечером еще есть возможность сходить в туалет, а вот утром туда фиг попадешь — что хочешь, то и делай: или терпи, или на улицу беги, если невтерпеж.

Перекусила. И все как-то непривычно. У Пекарского я раньше полуночи с работы не возвращалась, а тут пять часов вечера, и что делать? А в квартире даже телевизора не было, а если бы и был, то вряд ли помог — все передачи на иврите. И я подумала, что же я буду делать в этом спальном городке с белыми домами. Без понятия. В Тель-Авиве такой проблемы никогда не было: можно в море искупаться или просто пойти шататься по городу. Тель-Авив — это такой веселый европейский город: магазины, витрины, люди, движуха.

Короче, я сразу в тот же день звоню этому Пекарскому, Габи его звали, Габриель. Звоню, как в том фильме, «виноват, был неправ, исправлюсь». — «Да, конечно, возвращайся, не проблема».

По Владу и даже по Валерке я, конечно, ужасно скучала. Представь, ведь я им полгода не звонила. Только письма писала короткие, а так хотелось услышать голос сына. А переговорный пункт был буквально через дорогу, но он открывался позже, чем открывались мы. До него было рукой подать, но я же на работе, я не могла вот так встать и пойти на переговорный пункт, даже на пять-десять минут.

Правда, на тоску, честно говоря, не оставалось времени и сил, я пахала с утра до вечера и уставала страшно.

Потом уже, когда я добилась у Пекарского, чтобы он нам с Колькой по очереди давал выходные, я смогла наконец звонить домой. В кабаке нас трое работало: я, Колька и Лея, хозяйка, а в будние дни можно было вполне справиться вдвоем. Меня, кстати, они Че Геварой прозвали, потому что я там вечно бунтовала, права качала. Колька молчал, а я все время акции протеста устраивала.

Денег домой первые полгода я тоже не высылала, как-то ничего не накопилось. Я из хостела переехала на квартиру к одним алимам, пацанам молодым, а они меня жестоко на...и.
Мне так хотелось стабильности, что я дала им денег за месяц вперед, а через два или три дня нас с этой квартиры выгнали на фиг на улицу. Оказалось, что эти пацаны давно ничего не платили, а мои деньги, которые я им отдала, пропили и потратили на траву.

Слава богу, я не много потеряла, потому что сняла у них не комнату даже — я в салоне у них жила, на диване. И заплатила им чуть больше ста долларов — тогда цены были довольно низкие. И когда я оказалась на улице, я снова обратилась к Габи, и он помог мне снять нормальное жилье рядом, в двух шагах от работы. Это была крохотная студия — комната с кухней, без окон. За 400 долларов в месяц. И я была рада: после хостела, после всех этих мытарств эта клетушка показалась мне царскими хоромами. Тем более что я никогда не была избалована особым комфортом — я же тебе рассказывала, как мы в Ессентуках жили.

Валерке с Владом нелегко было, они вещи продавали, чтобы выжить… Валерка молодец, потому что мне, конечно, тяжело было — одной, в чужой стране, без документов, без прав, но это был мой выбор, а ему пришлось еще о сыне заботится. Он ведь мог тупо спиться, как многие тогда, или другую бабу себе найти, более покладистую, он у меня ведь мужик ничего, приятный, не урод — желающие бы нашлись, думаю. А он молодец, достойно себя повел, надо отдать ему должное, и я ему всегда буду за это благодарна.

В конце концов я начала высылать им какие-то деньги, небольшие: сначала сто, потом двести долларов в месяц. Для них это было хорошее подспорье.

Пекарскому я нравилась. Несмотря на все мои демарши и выступления, когда я объявила, что ухожу, он предложил мне большие деньги только, чтобы я осталась. Он был согласен платить мне тысячу долларов, плюс питание, плюс выходные — ты понимаешь, это были очень хорошие деньги, а тем более для нелегала без документов.

Но я, прости, просто за...... у него работать. И ушла. К тому времени Светку тоже уволили, и она жила со мной, в моей квартире, которая без окон. Мы с ней вдвоем на кухне, на диване спали, а спальню я сдавала одному чуваку, Боре. Он вечно не платил вовремя, не работал, лежал целым днями. Если появлялись у него какие-то деньги, то он сразу тратил их на бардаки. Светка мне всегда говорила: вот Боря сегодня грустный, опять пошел в бардак и не смог кончить за полчаса. Я этого, если честно, не понимаю. Что за кайф тр.... этих, прости, многостаночниц, когда куча мужиков проходит до тебя, куча — после тебя. Впрочем, не мне судить, каждому свое.

А Светка работала на частных пляжах, с шезлонгами и топчанами. С утра подрывалась, часов в пять, и летела на пляж, расставляла рядами топчаны. И когда кто-то на топчаны садился, она подбегала и брала деньги. Если нужен зонтик, плати за зонтик, она принесет и закопает тебе этот зонтик. Так целый день. А вечером она шезлонги собирала и связывала цепью. Она была черной, как уголек, и пляж ненавидела люто. Это сезонная работа, поэтому платили хорошо. Около тысячи долларов Светка, кажется, получала.

И когда она уволилась, то пришла жить ко мне. Она у меня просто так жила, не платила.

И вот в этот момент одна знакомая, которая работала в русском магазине, сказала, что одна фирма нанимает людей для уборки помещений. А у меня уже было фальшивое удостоверение — разрешение на работу. И я уволилась из кабака и пошла убирать офисы.

О том, что я ушла от Пекарского, я не жалела ни секунды. Да, он ко мне прекрасно относился, и я зарабатывала там неплохие деньги, но это была адская совершенно работа. А Колька с ним остался. Колька же молдаванин, а у молдаван с торговлей лучше. Колька потом собирался свой бар открыть на Наве Шаанан. Не знаю, открыл или нет.

Мы убирали офисы в огромном медицинском комплексе под Тель-Авивом. Хозяином нашей фирмы был израильтянин, мужик молодой, а жена у него была украинка, Алёна. И я работала у них, получала 1000 долларов.

По фальшивым документам я была Ирина. Конечно, все вокруг знали, что документы у меня фальшивые, и звали меня Надей. Все, кроме полиции. Я была русская, разговаривала только на русском, в Израиль попала с мужем-евреем — такая у меня была легенда, довольно распространенный вариант.

Я очень многому научилась в эмиграции, это колоссальный жизненный опыт. Эмигранты — такой народ, они готовы браться за любую работу и всегда говорят «да». Умеешь строить? — Да. Умеешь красить? — Да. Петь? — Да. Танцевать? — Да.

Я на одной стройке подрабатывала, и там нужно было стенку стеклянную построить, из таких полупрозрачных блоков. Ну, нас спросили: сумеете? Мы, естественно: не вопрос.
Целый день с этой стенкой про.... и без толку. Начальник потом распсиховался, чуть не поубивал нас всех. Как потом выяснилось, строили мы бордель, очень крутой бордель: ковровые дорожки, зеркала — для богатых, в индустриальной зоне Тель-Авива.

Работала я много. До шести вечера занималась уборкой в медицинском комплексе, потом, после восьми, мыла лестницы в одном учебном центре и три раза в неделю в одном кабаке на Наве Шаанан мыла посуду, приходила по ночам и мыла. В результате у меня получалось около двух тысяч долларов в месяц — большие деньги.

К этому времени прошел год, как я жила в Израиле. Светка вернулась в Ессентуки. Сказала, хватит с меня, и свалила домой. А мне нравился Тель-Авив, впервые в жизни я получала там настоящие деньги, впервые могла обеспечить себя и сына.

Летом ко мне в гости приехали Валерка с Владиком. Мужик не баба, ему запросто выдали бизнес-визу и без проблем впустили в страну. Мы провели волшебный месяц вместе, постоянно ездили на какие-то экскурсии. До этого я никуда не ходила, нигде не была. Разве только гуляла вдоль моря. Да и времени у меня не было на удовольствия. А когда они приехали, я отказалась от всех своих шабашек, чтобы у меня было свободное время.

Мы много чего купили: фотоаппарат, видеокамеру, видеомагнитофон, телевизор. Ездили на побережье: барбекю, все дела. Мы не думали ни о еде, не думали, хватит ли нам денег. Возможно, этот месяц был самым счастливым за всю нашу совместную жизнь.

Пару раз мы сходили в Тель-Авиве в мой любимый бар. Там подавали красное ирландское пиво «Килкенни», мое любимое. Я уже не помню, как называется этот бар, он находился прямо рядом с американским посольством, на побережье. Выходишь из бара, и вот уже море перед тобой, метрах в двадцати. Там была живая музыка: гитары, саксофон — всю ночь, огромные столы дубовые. В проходах танцевали рок-н-ролл. Хозяин — потрясающий чувак, он танцевал просто отчаянно, мог с какой-нибудь чувихой так зажечь, что толпа вокруг буквально стояла на ушах. Очень душевная атмосфера, вечером туда было нереально попасть.

В этом баре был теракт. В три часа ночи, кажется, шел террорист по улице, с поясом смертника. И, конечно, он выбрал этот бар, потому что там было полно народу. И охранник не пустил его внутрь, террорист взорвал себя на входе. В результате погиб охранник и этот бедолага-террорист. Много было раненых. Если бы охранник впустил смертника, было бы гораздо больше жертв. А так он, конечно, разглядел, что что-то не так с этим парнем. Какой-то араб... Охранник сказал, нет мест.

Про евреев много чего говорят, но я их люблю, хотя они меня и выкинули в результате из страны. Очень хороший народ. Я не про ортодоксов, а про обычных людей. Вот убираешь у них в офисах, они тебе всегда и кофе предложат, и поесть что-нибудь — сыра, питы, салата: ну, что ты вечно бежишь, куда ты так торопишься, садись, посиди, расскажи, как дела. Подарки — на еврейский Новый год, на еврейскую Пасху... В Испании такого нет, здесь никто тебе кофе не предлагает. Мне кажется, это оттого, что страна бедная, но, может, причина в чем-то другом.

Когда муж с сыном уезжали, я рыдала. Мне так не хотелось с ними расставаться, так не хотелось, чтобы это счастливое время закончилось. Валерка тоже мог бы остаться в Израиле, и он хотел, потому что видел, что у меня все сложилось удачно, но нужно было за Владом присматривать, он все-таки был недостаточно взрослым и самостоятельным, ему нужно было школу закончить.

Я прожила в Израиле еще два года, два прекрасных года, а потом все рухнуло в один день.

Рано утром я пошла на работу, иду и вижу, что полиция проверяет документы у людей на остановке напротив моего дома. У иммиграционной службы не было специальных полицейских машин, они ездили на обычных пассажирских микроавтобусах. И вот такой фургончик стоял неподалеку. И я от греха подальше решила пройтись пешком до следующей остановки. Иду себе беззаботно, на углу стоит чувак в белой майке и джинсах у пробитого колеса машины, облокотился на эту машину, а я иду мимо, быстро иду, спешу на автобус. И вдруг этот чувак: «Ваши документы?»

Я с равнодушным лицом достаю документы, и тут — фигак! — у меня отклеилась фотография. Левый уголок вверху. Всё. Постойте, гражданочка, проверим в компьютерной базе. Начинаются вопросы: кто вы? как зовут вашего мужа? где живете? Полчаса они меня мурыжили, потом отвезли домой, дали переодеться и собрать вещи.

Со мной провели два допроса, спрашивали, где я взяла фальшивые документы, третье-десятое, потом дали подписать бумагу, что я тринадцать лет не имею права въехать в Израиль, и всё.

Незадолго до ареста моего прошел слух, что будет много облав. И мои друзья предлагали мне уехать на время в провинцию, от греха подальше. Они сами переехали на север Израиля, в маленький городок. Я с ними не поехала, потому что у меня было много хорошей работы в Тель-Авиве, я жила в центре города в неплохой квартире, которую уже обставила своей мебелью, и мне не хотелось все это так оставлять. В результате я потеряла все. И эту гребаную мебель тоже.

На следующее утро после допроса меня отвезли в аэропорт, я купила билет на самолет. Все это время меня сопровождала полиция — без наручников, но до самого трапа.

Рядом со мной летел мужик, летел в отпуск. Он достал бутылку гданьской водки, и я выпила с ним, и меня начало трясти, буквально как в лихорадке. Я поняла, всей шкурой почувствовала, что моя старая жизнь кончилась. А мой сосед допил остатки водки, и, когда прилетели, он в Домодедово просто рухнул на скамеечку рядом с багажным транспортером и уснул. При этом у него должна быть пересадка в другом аэропорту, а он был никакой, в ж... пьяный.

А меня пригласили в милицию, отдали российский паспорт. Спросили, а что, мол, такое? Я говорю, вот типа нелегально. На меня так с ухмылкой глянули, мол, понятно, чем ты там зарабатывала. Но никаких наездов. Добро пожаловать на Родину. Одним словом, Россия приняла меня хорошо.

Из Домодедово я уехала в Шереметьево, переночевала там ночь и потом улетела в Минводы.

Испания

Я вернулась в Россию в 2003 году и сразу же стала думать, куда уехать. Оставаться я не хотела. Мне в России было плохо. Все продажное. Власти — не для народа, а против. Всегда. Милиция — против. Чиновники — против. И всем надо давать. Если не дашь, никто ничего не сделает. В лучшем случае не сделают, а в худшем — сделают так, чтобы тебе стало настолько невыносимо, что ты в результате отдашь последнее. Кровососы. А ведь есть еще и бандиты, которые тоже хотят, чтобы их кормили. И мне это не нравится. Пусть я тут буду жить бедно, но я буду жить спокойно и не буду поить кровью всяких говнюков.

Ты знаешь, у меня больные легкие. Меня недавно проверяли на работе — совершенно никакого выдоха. В детстве я заболела пневмонией, и дура-врачиха определила, что у меня что-то с почками. И знаешь, как лечили? Прикладыванием льда. Ты можешь представить? У тебя пневмония, а тебе прикладывают лед. Меня довели до такого состояния, что я чуть коньки не отбросила. Мне был всего год и месяц, кажется. Родители рассказывали, что из такого пухлого круглощекого пупса, из румяной девочки я превратилась в скелет, обтянутый кожей. И врачи сказали матери: либо она выживет сама, либо нет, больше мы ничего сделать не можем.

И таких случаев ведь масса! Моей матушке, которая заболела гепатитом, поставили диагноз «пневмония». И лечили от пневмонии, в то время как у нее печень умирала. И она лежала в больнице и ела вместе с другими людьми, а у нее был вирусный гепатит. И никто за подобное не ответил: ну, ошиблись, подумаешь, ну, с кем не бывает...

Ну вот, значит, вернулась я и сразу стала думать, куда бы снова рвануть. В Германию было нельзя: высокие зарплаты, но тебя сдадут в два счета. Англия — очень заманчиво, но шмонают бешено. Мне это не подходит, я хочу спокойной жизни. Франция — хорошие зарплаты, плюс я знаю французский, но там никого знакомого не было, никаких зацепок...

А в Испании нашелся приятель. Знакомый знакомых. Я позвонила этому чуваку, его Сергеем звали, он говорит: да, здесь классно, солнечно, приезжай, конечно, я найду тебе работу, будешь жить у меня, я тебя встречу.


В результате я провела в России только пять месяцев. В июне вернулась из Израиля, а в ноябре уже укатила в Испанию. Сделала визу, купила билет на автобус Москва – Барселона, «Евролайнс». Огромный автобус, трехосный. Человек на 70. Ехала трое суток. Тяжело было первое время, до Милана он был забит битком, а потом уже ехал полупустым. После Милана я уже смогла прилечь на двух сиденьях, очень удобно. Так, полулежа, проехала остаток маршрута. Там кино показывали, раз в четыре часа — остановка, можно выйти, размять ноги, что-нибудь перекусить. Но самое главное — дешево.


В Барселоне меня встретил Серега. Я привезла ему виски в подарок, а он мне: зачем виски, мы же русские, мы пьем водку.

Читать!

Он и его подруга жили в Санта-Кристине, это на побережье Коста-Брава, на севере, под Жироной. Там я с ними провела два месяца. Они принимали хорошо. Никто от меня ничего не прятал, все, что они ели, то ела и я. Если они шли в ресторан, в бар, всегда брали меня с собой. И я ни за что не платила.

Когда я приехала в Испанию, у меня в кармане было 300 евро. Это нормально. Вполне можно прожить месяц. 150 заплатить за комнату и на 150 жить. Это была, конечно, авантюра, но меньшая, чем поездка в Израиль: я приехала к знакомому, мне было, где спать, где жить.

Санта-Кристина — прекрасный городок, очень красивое место с невероятным полем для гольфа. Но работы там не было.

Два месяца я прожила как на курорте. И проблема была именно в этом: там было слишком хорошо и комфортно жить, чтобы искать работу.

Серега этот, который меня приютил, сам работал на стройке, получал какие-то смешные деньги, 750 евро, кажется. И очень любил понтоваться, выдавать желаемое за действительное. Вот и мне пообещал найти работу, но в результате ему все время что-то мешало ее искать: то бензин кончился, то машина сломалась, то он устал, то пива напился... Вот, говорит, поедем через неделю и спросим.

Проходит очень длинная для меня неделя: я же не работаю, и время для меня тянется очень медленно. И мы никуда не едем. И я даже не спрашивала, почему не поехали, и так всё, в принципе, было понятно, без вопросов. Потому что на все мои вопросы всегда был один ответ: да не ссы, найдем, все будет хорошо, вот мне шеф обещал, то-сё... В результате два месяца прошло, а воз и ныне там.

Пару раз я ездила сама в Барселону, покупала газеты, искала в них объявления о работе. Я ведь приехала уже с языком — перед поездкой начала учить испанский дома. У меня был хороший учебник, и я прошла уроков 20, наверное. Но ни хуя я в этих газетах не нашла, а вот каждая такая поездка обходилась мне в 25 евро. Это было очень дорого. Деньги, которые я привезла с собой, те несчастные 300 евро, они постепенно таяли. И мне было страшно, реально страшно. И я уже грешным делом начала подумывать, а не вернуться ли мне обратно, в гребаные Ессентуки. Типа пожила на курорте, отдохнула, пора домой…

И тут позвонила Серегина приятельница, Оксанка. Говорит, есть для Надьки работа, у Вовчика, в Барселонете. Вовчик — хохол, у него было две или три бригады, которые занимались ремонтами квартир. Вовчик предложил мне 3 евро в час. О-кей, говорю, согласна. Я тогда была согласна на что угодно.

И я там стены долбила долотом, шпаклевала, штукатурила, красила. Я научилась делать все, сейчас одна могу сделать ремонт любого уровня. Хотя мне все это строительство никогда не нравилось. Я вообще научилась делать массу вещей, которые мне не нравятся. Я могу сделать первоклассный ремонт. Могу преподавать французский. Я могу продавать: кого угодно уболтаю купить что угодно. Но люблю я работать одна — тихо и спокойно. Чтобы можно было воткнуть в уши плеер и заниматься своим делом в свое удовольствие. На стройке тоже, в принципе, можно было бы работать, но там вечно грязь, пыль, краска, ты весь в говне с ног до головы. Мне такое не нравится — вся эта пыль и грязь на тебе и в легких.

Со мной Толик работал, хороший парень. Когда с работы шли, он всегда к себе звал: давай, говорит, заходи, поужинаем вместе. Может, он так подкатывал, конечно, не знаю, но я виду не подавала, держала дистанцию. Хороший чувак, душевный, но не в моем вкусе. Он раньше мусорком работал у себя в Сумах. Спасибо ему, он меня вначале подкармливал, потому что у меня была диета: две сосиски и немного риса на ужин, и на обед кусок какой-нибудь самой дешевой колбасы с куском хлеба, ну и яблоко. Нормально. Я была стройной, как кипарис, не то что сейчас, ага.

Жить я стала у Витьки с Оксанкой, которая мне эту работу нашла. Квартира была на Глориас, рядом с этим хуем, нашим знаменитым барселонским хуем из цветного стекла. Ночью он красивый. Я сейчас понимаю, что Оксанка нашла мне работу, потому что у них освободилась комната. И им нужен был нормальный жилец. Для них было выгодно поселить меня, знакомого человека, и найти мне работу, чтобы я могла за комнату им платить.

В той квартире было весело. Помню, пришла домой, а у меня на кровати в комнате лежит чувак. Коля. Мне говорят: ничего, поживет у тебя, это типа наш друг, ему некуда деться. А если не нравится — уё нафик

Витька с Оксанкой постоянно бухали. Он работал сварщиком в порту, и каждый вечер приводил домой каких-то матросов бухать. Весь порт был у нас дома. Приходит судно какое-нибудь, не важно, русское, украинское, кувейтское с русскими моряками – эти моряки у нас дома будут бухать стопроцентно в тот же вечер.

Оксана хорошо готовила. Ничего больше не делала. Только вкусно готовила и много пила. Бухала страшно. Витька уже спать пошел, лежит у себя там и орет через всю квартиру: «Оксана, иди спать!» Пот....ся наверное, хотел, не знаю. Она ему из кухни: «Ща, Вить, приду». Он: «Иди спать, с..., хватит бухать!» Она: «Ща иду, ща, типа вот тока со стола уберу». Через 15 минут опять то же самое. Оксана пока не допьет все, что есть, спать не пойдет.

В квартире было четыре комнаты. Одну занимали мы с этим чуваком, которого девать было некуда. Во второй жили Витя с Оксаной. Еще в одной, совсем малюсенькой комнатке, жил Вовка-осетин. Четвертую комнатушку без окон использовали как чулан, складывали туда всякое барахло: Витины велосипеды, тренажеры, которые Оксана себе купила по пьяни.

Короче, я, этот хрен Коля и Вовка-осетин, мы втроем платили 450 евро. А квартиру Витя с Оксаной снимали за 390. То есть они еще 60 евро имели сверху.

Через неделю или две Вовчик-хохол мне говорит: ты хорошо работаешь, и мы тебе, наверное, не три евро в час платить будем, а три пятьдесят. О, спасибо!

Я была ответственной и делала все, что мне скажут. Остальные у них были стаканы, могли запить и не выйти. А я всегда работала добросовестно, около меня не надо было стоять.

Я занималась ремонтами квартир примерно месяцев 7. С тех пор Барселонету терпеть не могу, знаю ее вдоль и поперек, 10 квартир там сделала. Потом меня уволили. Если бы я проработала там год, могла бы обратиться в суд… Тогда у меня было бы право требовать вид на жительство, и помимо этого работодатель заплатил бы мне кучу денег — то, что должен был платить, но не платил, поскольку я нелегал. Поэтому нелегалов увольняют месяцев через 8, чтобы те не могли пойти в суд.

На ремонтах я получала около восьмисот евро в месяц. 150 платила за жилье, немного отсылала в Ессентуки, денег вечно не хватало. Последнюю зарплату Вовчик мне так и не заплатил, хохол чертов. Часть мне кое-как, чудом буквально, удалось вырвать из его цепких когтистых лапок. И то слава богу.

Когда меня уволили, я открыла желтые страницы и стала звонить. Звонила месяца полтора. Звонила и ездила с утра до вечера из конторы в контору. И так нашла Хавьера. Вначале он нанимал меня на разовые уборки. Но я очень хорошо работала, и тогда его бригадирша говорит: все, нужно брать эту русскую, она очень хорошо работает.

Сначала я получала у Хавьера триста-четыреста евро от силы. Очень мало. Потому и жила у Оксанки с Витькой, в этом бардаке, потому что там всегда можно было получить отсрочку с оплатой.

А потом Хавьер стал платить мне нормальные деньги, он взял меня на постоянную работу и согласился помочь получить вид на жительство.

Чем я занимаюсь? Я мою окна, витрины… Я — мойщик стекла. Кроме стекол, я убираю паркинг. Я получила удостоверение, закончила курсы интенсивные для работы на разных машинах. Есть два типа машин: на которых сидишь и которые толкаешь. Вот я толкаю, к сожалению. Но та, на которой сидишь, она просто дороже раза в три. Тысяч 10 евро стоит. Нет смысла покупать такую в такую маленькую фирму, как наша. Но в основном, я мою стекла — в офисах.

Тем временем Оксана с Витей тоже уехали из Барселоны и из моей жизни, и я сменила квартиру, переехала сюда — в это чудесное место, в пригород Барселоны.

Сдала на права. Теорию сдала с первого раза, а вождение — с четвертого.

Как только получила вид на жительство, перевезла в Испанию сына. Влад приехал сюда, не зная языка. И мы вместе записались на курсы каталанского. Первое время я сидела рядом и переводила ему то, что говорила преподавательница. В группе были, в основном, латиносы, и волей-неволей мы четыре раза в неделю по два часа с ними общались. Не сидели дома на печи, а шли и учили одновременно каталанский и кастильский. Потом Влад постепенно стал терять страх перед языком, начал знакомиться с людьми, со сверстниками… Теперь он утверждает, что знает испанский лучше меня. Я не спорю.

Но я знаю людей, которые до фига здесь прожили и не говорят на испанском. Вот у подруги муж художник, 12 лет уже в Барселоне, сидит на Рамбле, пишет портреты и двух слов на испанском связать не может. Потому что смотрит исключительно русское телевидение, общается с русскими друзьями, пьет русскую водку.

Я смотрю только испанское телевидение. Это и для языка полезно, и для нервной системы. На фига мне это говно, которое по русскому ящику показывают. Сплошные отрицательные эмоции.

Я живу все лучше и лучше. Купила машину. Подержанную, но хорошую. Хавьер дал денег в долг. Влад наконец-то живет своей жизнью и на свои деньги.

С Владом поначалу нелегко было. Я сначала устроила его посуду мыть, потом официантом. Пока он не знал языка, работал на кухне, потом выучил язык, устроился в ресторан. Нужно было ездить далеко, в другой город. И он почти всегда был недоволен. И даже в том баре, где он получал очень хорошие бабки и ни фига не делал, и то был недоволен. Все время жаловался, что хозяйка к нему придирается: зат....ла , блин, маразматичка. Но если работаешь не на себя, так всегда будет: хозяин всегда козел.

Влад вначале тосковал здесь, рвался домой, к друзьям. Ну, я ему говорила: езжай, заодно в армию сходишь.

А муж в Испанию ехать не хочет. Он сейчас работает в Москве, продает мобильные телефоны. Ему не нравится Испания, он не знает языка, говорит: поехали работать в Москву, там мы русские — среди своих. А я говорю: мы там никому не нужны. Русским, говорю, хорошо где угодно, только не в России.

Если ты решил эмигрировать, то тебе нужно просто приехать. Лучше ехать к друзьям, которые смогут помочь на первых порах. А лучше всего, конечно, найти тут себе любимую девушку или парня предварительно. Лет на пять старше. Тогда можно и без денег ехать.

Как снять комнату? Заходишь в любой русский переговорник, переговорный пункт — место, где можно поговорить с Россией по дешевому тарифу — и там масса объявлений на русском языке висит: сдается комната, стоит столько-то. Сейчас комнаты стоят 200–300 евро в месяц.

Работу можно искать на пласа Каталунья. Там русская тусовка по субботам-воскресеньям. Скамейки на внешнем круге, ближе к магазину Fnac. Там по субботам и воскресеньям сидят русские, украинцы, грузины — ну, все из бывшего СССР. Те, кто ищет, и те, кто продает работу. В основном, стройка, уборка или за кем-то ухаживать.

Очень важно выучить язык. И приехать в страну хотя бы с минимальным уровнем.

Вот моему шефу пофиг, какой я национальности. Главное, чтобы я разговаривала на их языке. Моя бригадирша – отличная тетка, у нас полное взаимопонимание, она меня уважает. Но она терпеть не может русских, которые три слова не могут сказать по-испански. Потому что, если ты не понимаешь, что от тебя хотят, – это большая проблема. А проблемы никому не нужны. И спрашивается, на фига ты едешь в чужую страну, не зная языка. Возьми учебник да выучи хотя бы пару десятков слов, а потом уже езжай.

В результате они готовы брать латиносов, которые работают хуже нас, но зато всё понимают. И ничего не испортят.

Вот я тебе наговорила про всякие ужасы своей жизни, но я тебе скажу: я здесь стала спокойнее. Я ехала сюда за деньгами, а тут поняла, что деньги — это не главное. А главное — возможность спокойно жить. В России, даже если я буду получать миллионы, у меня никогда не будет спокойной жизни.

В России у меня не было возможности каждый день принимать душ. А тут – душ на пляже. То есть даже если тебе жить негде и денег нет, ты можешь пойти на пляж и помыться там, понимаешь? А в Ессентуках, чтобы помыться, надо было ехать к свекрови. Пофик: зима, мороз…

Поэтому к государству российскому я никаких теплых чувств не испытываю. К государству. Но страна мне нравится, природа нравится, люди... Там много людей живет хороших, но испорченных нищетой, рабством и вечным страхом. Поэтому в России все злые, а если их вывезти сюда, в Испанию, они тут все превратятся в таких вот добряков вроде меня.

И я тебе вот еще что скажу. Если вдруг меня сейчас депортируют из Испании по какой-то причине, я если и вернусь в Россию, то только за тем, чтобы снова оттуда свалить. Я начну все сначала.

Ты пойми одну вещь: в Европе, являясь бесправным нелегалом без документов, ты чувствуешь себя не хуже, а возможно, даже и лучше, нежели полноценным гражданином в России.
_________________________________________________________________
May
Заслуженный форумчанин
Сообщения: 420
Зарегистрирован: 08 апр 2013, 09:46

Re: Жизнь. Истории, письма, мысли...

Сообщение May » 20 июл 2014, 12:17

Спасибо , за эту историю ....!
Студент
Заслуженный форумчанин
Сообщения: 1326
Зарегистрирован: 18 янв 2014, 07:34

Re: Жизнь. Истории, письма, мысли...

Сообщение Студент » 20 июл 2014, 13:08

На самиздате пробовали свои силы?
Аватара пользователя
Mila45
Заслуженный форумчанин
Сообщения: 692
Зарегистрирован: 27 сен 2011, 11:03
Откуда: Almaty-Mississauga ON

Re: Жизнь. Истории, письма, мысли...

Сообщение Mila45 » 20 июл 2014, 14:47

В рассказе встречается слово " Читать! " -это реклама шла ниже в тексте , которую убрала, но само слово "читать" не заметила :oops: . В 2011 г. я сама находилась под впечатлением от прочитанного . Уверена , что таких историй множество и почти каждый эмигрант может вспомнить свои первые съёмные рентовки и первые низкооплачиваемые работы . У каждого были свои набитые на лбу шишки . Не сломаться , не запить , не опускать руки если что-то сразу не сложилось и не впасть в депрессию .
Героиня рассказа говорит , что ей некогда было даже думать о чём-то другом кроме работы .
Аватара пользователя
Mila45
Заслуженный форумчанин
Сообщения: 692
Зарегистрирован: 27 сен 2011, 11:03
Откуда: Almaty-Mississauga ON

Re: Жизнь. Истории, письма, мысли...

Сообщение Mila45 » 20 июл 2014, 14:53

Студент писал(а):На самиздате пробовали свои силы?
Это не моё , Это с Open Space.ru
Аватара пользователя
Mila45
Заслуженный форумчанин
Сообщения: 692
Зарегистрирован: 27 сен 2011, 11:03
Откуда: Almaty-Mississauga ON

Re: Жизнь. Истории, письма, мысли...

Сообщение Mila45 » 20 июл 2014, 16:51

Здесь уже написанный мною небольшой рассказик- воспоминание о школьных годах и о вредной зависимости , которую смогла победить .

Написано в декабре 2011 г. так , как я думала и понимала происходящее тогда , в свои 16 лет .
Это сейчас многое здесь покажется смешным , а тогда было из ряда вон , если девочка и курит )) Правильные мы были и учителя наши были прекрасные люди ,что каждому бы в ноги поклониться .. да нет их уже ..

НЕФЕРТИТИ И КОЗЬЯ НОЖКА .

Предатели , они меня сдали классному !Это наши пацаны видели как мы с Надюхой курили на большой перемене за церковью .
Наш классный Андрей Макарович , такой злючий ходил по коридору туда -сюда и увидев меня просто налетел , схватил больно за руку и это на глазах у всех пацанов и девчонок из других классов ! ,

Надя училась в 10 " В" , она успела забежать в класс , а я "бешница" , училась в соседнем 10" б " классе .
Звонок давно прозвенел , но никто из учеников по классам не расходился ..Макар тащил меня в учительскую .
- Позорняк то какой от всех подумала я ..
-Иди - иди , сейчас разберёмся , чем ты занималась за церковью ! Учителя в учительской вытаращили на меня глаза и смотрели с нескрываемым презрением и ненавистью , как будто я прокажённая какая .
- Вот , наша ученица оказывается курит !
-Мальчики в классе не курят , а она курит !
-Как не стыдно то , а дальше что будет из неё ?
-Что , что .. пить наверное начнёт !
-Пить .. хе-хе ..
- Да она небось в подоле скоро родителям принесёт !
-Андрей Макарович ,срочным образом вызывайте родителей в школу!
- Не курила я , не курила , врут они всё !
Это всё , что я могла сказать в свою защиту ..
-А пусть она дыхнёт - сразу и узнаем , курила или нет ,прищурив глазки пропищала маленького ростика наша биологичка .
- Рот пусть откроет !
- Зубы , зубы у неё смотреть надо , если чёрные , то точно курит ! Это уже химичка ,. она с нашим журналом должна была давно быть на уроке , так нет ,же стояла в дверях и советовала , чтобы все посмотрели мои зубы .. и на урок то совсем не спешила .

Я стояла посреди учительской , отпиралась как могла , и ещё сильнее сжала зубы . т.к Макар взял в руки металлическую линейку . Представила как он мне будет силой открывать рот заглядывая в зубы , а все другие держать мои руки .
В памяти промелькнули кадры фильма " Молодая гвардия ", где немцы пытали и допрашивали девушек ... Губы начали дрожать , меня стала бить мелкая дрожь , и из глаз покатились слёзы . В голове проносились мысли , что зубы у меня совершенно белые , а не чёрные .. я же видела , когда чищу то . . и от этого мне становилось ещё обиднее .. Да и не курила я , а затушила эту противную сигарету почти сразу . Картинка просто на пачке была красивая только и всего , что в ней понравилось .
Смотрю ,Макар увидев слёзы , как бы успокоился , смиловался и притих .. .
-Ладно , после уроков зайдёшь в физ кабинет ,( он физику преподавал ) оставишь портфель , и приведёшь родителей , а теперь иди в класс ..
Я шла по коридору в класс и утирая слёзы вслух крикнула : вот фиг ,вы от меня дождётесь стенные газеты , а то как что , так оставайся , рисуй стенгазету .. всхлипывала я ..
Классного звали Андрей Макарович , но мы называли его просто Макар .. почему , и не знаю даже .. Лысенький , пожилой , в стареньком пиджачке немного пьющий учитель . т.к часто от него пахло перегаром . Очень любил свою работу , и не жалея времени , ходил сам по домам своих учеников , беседовал с родителями , чтобы как -то поднять их успеваемость .
Неплохой как человек ., и у меня о нём остались хорошие воспоминания - Он же добра нам хотел , нервы свои тратил на нас непутёвых .
Любил школьные сумки отбирать и пока не приведёшь кого- то из родителей -
не отдаст не за что !
Сколько раз уже так было , но мы сами тихонько воровали у него свои спрятанные школьные сумки и убегали домой . Он потом сам забывал у кого что отбирал .

Надя
Это всё она виновата : на большой перемене прибежала с какой- то красивой плоской позолоченной коробочкой ..Коробку прятала под тёплой кофтой .
-Пошли говорит , я у матери вот что взяла , за церковью никто не увидит ,
я уже пробовала , говорит Надька ,зажмурившись от удовольствия .. что просто красота и ароматище .
- Ну ладно , побежали ! ( Надя была дочерью наших соседей и в школу мы ходили вместе )
Церковь находилась недалеко от школы , где возле высокого забора росли заросли деревьев .
Наши пацаны , как раз пошли в старый ресторан за пирожками и видимо заметили ,как мы спрятались в кустах под церковным забором .
Красивые длинные сигареты с золочёной обёрткой вокруг фильтра и это божественное лицо Нефертити так и заставляли , чтобы их попробовать и что- то такое красивое тайное нахлынуло из взрослой жизни .. начало полностью меня охватывать и как-будто брать в плен ..
Надюха курила спокойно , а у меня закружилась голова и к горлу подступила тошнота ... Я затушила сигарету , сморщилась от неприятного ощущения и мы побежали в школу .тк перемена заканчивалась .
Пацаны оказывается опередили и доложили Макару чем мы занималась за церковью . Родителям я ничего не сказала и всё как- то само собой затихло .
Осень и зима закончились . На носу госэкзамены , и всё закрутилось -завертелось . Мама купила блестящей тонкой парчи и начала мне шить выпускное платье .
Про курение я больше не вспоминала несколько лет с того злосчастного дня .
Начиналась юность .

КОЗЬЯ НОЖКА
Мои прекрасные студенческие годы .
Утро . после длинной очереди в не очень ароматный туалет , затем умывшись и почистив зубы , мы выходим из своего барака . Ждём грузовики которые повезут нас на табачные плантации . Кормить будут там ,прямо на поле под навесом . Повара- местные женщины всегда готовили вкусно , хлеба много , не то , что когда нас гоняли на виноград - это была тоска зелёная , с виноградной постоянной диареей , с огромной очередью в новые сколоченные из беленьких досочек совхозные туалеты .
Помню ,объедимся с голода виноградом , а потом кто куда , и под какой куст успеет добежать .
Здесь другое - это Чиликский Табаксовхоз -миллионер , на весь Казахстан первый
Питание для студентов и привлечённых с предприятий людей было отличное .
Убрать во время табак - это задание наипервейшее - задание Партии , наверное также важно , как и уборка пшеницы.

Достали с этим выполнением плана ! Каждая девушка должна сдать определённое количество кг табачного листа , а не то заработаем выговор , или пугали отчислением .
Мы работали как заведённые . Ломали лист в передник - это вроде мешка привязанного на животе , потом выбегаем из табачных зарослей -посадок к огромным весам , весовщик взвешивает , ставит птичку возле фамилии и мы снова бежим бегом в свой табачный рядок ,а когда уже сильно невмоготу , садились на перекур .
Парни работали на погрузке т.к. там необходимо было закидывать на трактора большие тюки с табачным листом , затем трактора увозили табак с поля на просушку .

Мода на "козью ножку " облетела все бараки - это самокруточка из газеты наполненная ароматным сухим протёртым между ладошками табачным листом . Дым стоял столбом .
Много не крутили т.к нужно было гнать план , мы делали одну - две козьих ножки и по очереди передавали затянуться . Наверное это был единственный настоящий табак , который я когда -либо курила в своей жизни .
Вот на таких , не очень хороших примерах я проходила школу жизни . , но это была моя молодая жизнь , где всегда всё казалось легко и где впереди в далёком будущем , меня должно непременно ждать счастье .


Спустя годы , наше время , конец 2011 года.

слова из песенки ..
. " А что это за девушка , и где она живёт , а вдруг она не курит , а вдруг она не пьёт.. а мы возьмём да и завалим к Элис .. " пародия на английскую песенку группы Смоки

как-то услышала я эту песню про "Элис " в русском смешном варианте и в голову как -то влезли эти слова " а вдруг она не курит .." так сама себе противна стала , что смолю как паровоз ..

Сижу рассматриваю себя утром в зеркале .. морщины вокруг глаз , кашель ещё этот дурацкий .. за спиной почти 20-ть лет курения .. сколько пробовала бросить , но ничего не получалось ..
Сынок как то сказал : мам , тот дядя продавец от тебя подальше отошёл , когда ты его спросила . .. потому , что дымом от меня несёт , добавила я грустно .
Надо бросать сынок , знаю ., что надо , уже люди шарахаются .. дальше нельзя так жить . .Последнее время без сигареты только во сне , а остальное время я курила ..
Сама больше не могу так жить ..не хватало ещё превратиться в страшную морщенную старуху , с булькающими бронхами.
Как в такси еду , так обязательно таксист не курящий попадался . Они говорили , что курили , но бросили ..
Думаю , ну надо же , люди раааз и бросают , а я почему не могу то ?!
Много прочитала информации , как и с чего начинали свой путь в бездымное будущее и моё противостояние началось .
Трудно было , что иногда к вечеру без недополученной дозы никотина просто не знала куда бежать .. я раздвоилась, и та другая курящая Я , мне не давала покоя , а заставляла ползать по полу ,чтобы искать за мебелью упавшую может быть когда- то сигаретку , руки нервно шарили по полкам ,пальцы хотели нащупать завалявшуюся , ну хоть половиночку , хоть бракованную и без фильтра заветную и мерзкую одновременно сигарету , которая мне на тот момент ещё могла приказывать что мне делать .. . Какая- то сила толкала идти в магазин .. иди , шептало что-то мне в уши ..
иди , там на полках много пачек .. и ты покуришь и будешь спать спокойно ..
Вторая Я , та , другая , которая ещё могла сопротивляться - она терпела весь ужас страдания по сигаретами .. но держалась изо всех сил .
Она измученная осталась ждать утра , лечь спать , на утро снова читать и читать примеры других женщин , которые победили ..
и только это давало силы , ну и страшилки на фото , с отрезанными конечностями , и разные видео на тему как бросить курить ..Никакие таблетки , пластыри я не применяла , и даже не знала , что такое Табекс . Я боролась сама как могла .
Проваливалась в сон , просыпалась , нервно ходила из угла в угол . страхи не покидали .. била мелкая нервная дрожь . Я стала страшная , не причесанная и только две живые кошачьи души в квартире заставляли меня привести себя в порядок и выйти из дома чтобы купить еды .
Мои дни шли , курить хотелось всё меньше и меньше ..
как -то на тротуарчике возле дома , впереди меня шёл и курил парень , дымок попадал мне в нос .. и я как собачка сзади то бежала . то переходила на шаг и л с жадностью вдыхала ароматный дымок .. шли недели и сигаретный дым для меня стал совершенно безразличным .
Сынок приехал с учёбы 15 декабря . Здесь начинался национальный праздник Независимости и мы с ним вместе радовались ,что у нас есть три дня выходных .Мы начали готовиться к Новому году .

Я была уже не курящая мама своего младшего сына подростка , которому всегда старалась быть примером с хорошей стороны .

-Мама , неужели ты правда не куришь мама ?
- Конечно правда , я бросила курить навсегда !
-Я же обещала тебе и я смогла это сделать !
Мама , ты не куришь - это круто !

Навсегда в памяти останутся эти слова моего мальчика . Он меня уже никогда не сможет назвать " мама " . Ровно через месяц в январе он трагически погиб . Я обещала сынку , что никогда не закурю ..

Как быстротечна наша жизнь и то время , которое было убито на курение , можно было потратить на что -то более доброе и полезное .
Ещё кажется недавно я с подружкой пряталась на перемене покурить красивую сигарету Нефертити .. а уже и жизнь почти прожита .. .

Эх, зря ты не наказывал Андрей Макарович .. , ты пожалел тогда меня и ничего не рассказал родителям ..
_______________________________________________________________
Спасибо всем , кто прочитал мою историю . Алма-Ата - бывший город - крепость Верный .Малая Станица ,Школа N 100 им . Горького .
Церковь и школа , где в Великую Отечественную Войну был размещён госпиталь - они так и стоят на прежнем месте .
Аватара пользователя
Церберус
Заслуженный форумчанин
Сообщения: 3905
Зарегистрирован: 11 фев 2011, 20:40
Откуда: Gatineau, QC

Re: Жизнь. Истории, письма, мысли...

Сообщение Церберус » 20 июл 2014, 18:45

Mila45 писал(а):Здесь уже написанный мною небольшой рассказик
Если у вас есть ещё рассказы, то вы могли бы их выложить в этой теме, для поддержания темы. А то она уже давно не обновлялась. :)
May
Заслуженный форумчанин
Сообщения: 420
Зарегистрирован: 08 апр 2013, 09:46

Re: Жизнь. Истории, письма, мысли...

Сообщение May » 20 июл 2014, 19:44

Мила Спасибо! Читаешь и как в свою прошлую жизнь попадаю, ностальгия, у нас в техникуме каждый год были строй отряды , ездили хлопок собирать... Если есть еще воспоминания, напиши.
Аватара пользователя
slava3000
Заслуженный форумчанин
Сообщения: 3162
Зарегистрирован: 22 фев 2010, 11:37

Re: Жизнь. Истории, письма, мысли...

Сообщение slava3000 » 21 июл 2014, 12:17

После недавней темы относительно беженства из Израиля я решила не обойтись только сноской , а напечатать рассказ автора здесь . Возможно кому -то из читателей форума пригодится этот жизненный опыт простой и сильной женщины . Нужно только не сломиться и хвататься зубами даже тогда , когда казалось бы земля совсем уходит из-под ног .
____________________________________________________________________

Я – эмигрантка

Эмигранты – такой народ, они готовы браться за любую работу и всегда говорят «да». Умеешь строить? – Да. Умеешь красить? – Да. Петь? – Да. Танцевать? – Да.
Такое впечатление, что история написана "Кремлевскими Пропагандистами" что-бы отвадить людей от эмиграции из России.... 8)
Ну так всё ужасно и так @учительница французского@ слезу вышибает, что я бы (как и ее муж Валерка-мудак) в Ессентуках остался.

Если же не строить догадок, но верить автору, то заметно, что стилистика у человека (закончившего филологический факультет пед-ВУЗа) "внушает"... Может училась плохо? Не в этом ли корень проблем?

Ответить

Вернуться в «Отдых и досуг»