Можно ли найти спутника жизни в интернете?
Добавлено: 12 июл 2010, 06:15
Не знаю: имеет ли это, какое-то отношение к теории относительности, но я заметила, что время в Интернете концентрированнее, чем в реальной жизни. Здесь вы можете за неделю пережить сумасшедший роман, на который в реале потребовалось бы полгода как минимум. А в виртуале – на тебе, пожалуйста: 10 дней и твой роман начался, развился и подошел к логическому концу. И все нормально, все так и должно быть. Год в онлайне – это целая вечность, а если вы строчите друг другу письма в течение трех лет, то это три вечности. В реале бы сменилось три поколения, а вы все рассказывали бы друг другу о погоде, о природе. А со стороны казалось бы, что стоят по обе сторона конвейера два дауна и по очереди что-то привинчивают и отвинчивают. Один развинтил, другой привинтил, один развинтил, другой привинтил, один… сплошная рутина. Но если работать с огоньком, а виртуале все романы происходят с огоньком, то ой как много можно навинтить.
Помню, был у меня бельгиец темперамента выдающегося – начальник в отделе безопасности какого-то крупного банка. Запал он на фотку Доэрти, да так запал, что хоть всех святых выноси: за 10 дней 67 писем, не считая открыток и записок, оставленных на сайте. Вот ведь стахановец нашелся! Возник он в окне приватного чата неожиданно, аккурат в 10 вечера, когда я только-только сменила Варум на Доэрти, и принялся осыпать меня комплиментами. О, это был настоящий мастер обольщения! Он методично погружал меня в сахарный сироп виртуозных комплиментов, а я, дурочка, от лица Шеннон Доэрти таяла и таяла… в течение восьми дней. Пока однажды бес не попутал и не проболталась, что преподаю в университете. И кто, скажите, тянул меня за язык?! Если бы не мой длинный язык, быть Доэрти женой бельгийского банковского служащего, жить бы ей в спальном районе Брюсселя и наслаждаться жизнью. Прости меня, Шеннон, не смогла я!
Сболтнула я лишнего оттого, что выпила по случаю дня рождения моей подруги, которая, кстати, тоже преподает в вузе, но в отличие от меня Интернетом не балуется. Выпила я не так, чтоб очень, но язык развязался как шнурок. Не знаю, как для вас, а для себя я вывела одно правило: лучше не отвечать мужику, если ты слегка подшофе, если только ты не хочешь от него отделаться или если ты не полная пофигистка. Но полных пофигисток среди женщин я ни разу не видела. Даже я, уж насколько дама индефирентная, не могу себе позволить, чтобы последнее слово оставалось за мужиком. Хотя, конечно, есть определенный контингент мужчин, на которых время терять не стоит: ну там бомжи, алкаши, молдавские, украинские и таджикские шабашники и прочие, прочие, прочие. Все это публика плохо оплачиваемая и низкостатусная.
Так вот к вопросу о статусах, буквально через час приходит мне ответ: «О боже, ты преподаватель, а я простой банковский служащий. Ты так высоко стоишь на социальной лестнице, что я не уверен, что подходим друг другу».
«Не фига себе!», — сказала я себе. В ту пору мне казалось, и в этом меня ежечасно убеждали и моя зарплата, и окружающие, что в вузе преподают люди ущербные, без мозгов и деловой хватки. «Все умные люди делают бизнес; дураки – учат других бизнесу».
Было время, когда преподавание в вузе считалось очень престижной и высокооплачиваемой профессией. Есть у меня один знакомый профессор (его профессором сделали еще при коммунистах), так он умудрился, преподавая где-то в Тьмутаракане, скопить денег, заполнить до краев кубышку, а как грянули лихие времена – свободный рынок, профессор тот не растерялся, вскрыл ту кубышку, да и две квартирки в Москве прикупил – себе и дочке своей. А кстати, быть профессорской дочкой было также круто, как дочерью дипломата. Про дочек профессора Тихомирова помните? – вот тот-то.
Сейчас все не так. Сейчас банковский клерк будет покруче академика. На кончики его пальцев налипает пыльца от купюр, он пахнет деньгами. Не верьте, что деньги не пахнут, пахнут, даже очень пахнут. От них исходит тонкий-тонкий аромат сексуальности. Черт его знает, может, в эти бумажки специально добавляют феромоны? Ведь вот Абрамович – без слез же не взглянешь, если не знать, что это «сам Абрамович». А если приглядеться поближе: «Ба, да это же сам Абрамович». И сразу же ваша утроба становится Клондайком для энтомологов: там уже зашуршали крылышками бабочки, стрекозки парят, пчелки жужжат, стрекочут кузнечики и прочая саранча. Ох уж этот Абрамович, чертовски привлекательный мужчина, а какая у него эротичная щетина? А какие глубокие-глубокие глаза? А какие сексуальные пальчики? Ммм! Но я не об этом.
Я это все к тому, что в России банковский служащий просто-таки усыпан денежной пылью, и по сему от него исходит одуряющий аромат; на Западе же больше денежной пыльцы прилипает, по-видимому, к пальцам профессоров. Отсюда у европейских банковских клерков такой комплекс неполноценности.
В действительности мы были с ним созданы друг для друга – два закомплексованных существа с идеально чистыми руками, но судьба уготовила мне еще одно испытание.
Буквально на следующее утро (дело происходило в воскресенье) присылает мой разлюбезный бельгиец свой гороскоп, с просьбой отнестись внимательно к тому что там написано. Как умею с помощью пресловутого PROMTа отношусь к этому внимательно, но не нахожу ничего, что было бы достойно моего внимания. Скорее всего, потому, что банковскому служащему удалось сделать то, чего не удавалась до него сделать никому: вернуть мне веру в профессию и тем самым повысить мою собственную самооценку. Так что читала я этот гороскоп уже с позиции западного профессора, читающего первые неуклюжие научные работы банковского клерка. С этой позиции единственно, что я могла сделать это послать в ответ свой гороскоп с той же самой просьбой – отнестись повнимательнее к написанному.
Вот правду говорят психологи: мужики понимают все буквально, а западные мужики даже буквальнее, чем наши. Через 4 часа, видимо после тщательного анализа текста, приходит мне письмо: «Я же говорил, что мы не подходим друг другу. Теперь даже ты это видишь. Нам надо расстаться». Твою-то мать! Я знаю, что причиной расставания может быть что угодно, вот хоть незакрытый тюбик зубной пасты, носки разбросанные по квартире, не прожаренные бифштексы. Но, ядрен батон, вы когда-нибудь слышали, чтоб люди расходились из-за гороскопа?
Я сидела, тупо уставившись в экран, мои мозги были полностью засахарены, и единственное, что я могла в тот момент выдавить из себя, это: «Райка, а как же наша любовь?». Ответ был примерно такой же, как и в оригинале: «Я жертвую любовью ради искусства», ну в том смысле, что я тебя очень люблю, моя сладкая baby, но звезды говорят, мы не будем счастливы. Прощай, я буду безутешен.
Чтобы окончательно прочувствовать трагедь произошедшего, скажу лишь, что мужику на тот момент было 52 года. Мы с Доэрти тоже были безутешны.
Помню, был у меня бельгиец темперамента выдающегося – начальник в отделе безопасности какого-то крупного банка. Запал он на фотку Доэрти, да так запал, что хоть всех святых выноси: за 10 дней 67 писем, не считая открыток и записок, оставленных на сайте. Вот ведь стахановец нашелся! Возник он в окне приватного чата неожиданно, аккурат в 10 вечера, когда я только-только сменила Варум на Доэрти, и принялся осыпать меня комплиментами. О, это был настоящий мастер обольщения! Он методично погружал меня в сахарный сироп виртуозных комплиментов, а я, дурочка, от лица Шеннон Доэрти таяла и таяла… в течение восьми дней. Пока однажды бес не попутал и не проболталась, что преподаю в университете. И кто, скажите, тянул меня за язык?! Если бы не мой длинный язык, быть Доэрти женой бельгийского банковского служащего, жить бы ей в спальном районе Брюсселя и наслаждаться жизнью. Прости меня, Шеннон, не смогла я!
Сболтнула я лишнего оттого, что выпила по случаю дня рождения моей подруги, которая, кстати, тоже преподает в вузе, но в отличие от меня Интернетом не балуется. Выпила я не так, чтоб очень, но язык развязался как шнурок. Не знаю, как для вас, а для себя я вывела одно правило: лучше не отвечать мужику, если ты слегка подшофе, если только ты не хочешь от него отделаться или если ты не полная пофигистка. Но полных пофигисток среди женщин я ни разу не видела. Даже я, уж насколько дама индефирентная, не могу себе позволить, чтобы последнее слово оставалось за мужиком. Хотя, конечно, есть определенный контингент мужчин, на которых время терять не стоит: ну там бомжи, алкаши, молдавские, украинские и таджикские шабашники и прочие, прочие, прочие. Все это публика плохо оплачиваемая и низкостатусная.
Так вот к вопросу о статусах, буквально через час приходит мне ответ: «О боже, ты преподаватель, а я простой банковский служащий. Ты так высоко стоишь на социальной лестнице, что я не уверен, что подходим друг другу».
«Не фига себе!», — сказала я себе. В ту пору мне казалось, и в этом меня ежечасно убеждали и моя зарплата, и окружающие, что в вузе преподают люди ущербные, без мозгов и деловой хватки. «Все умные люди делают бизнес; дураки – учат других бизнесу».
Было время, когда преподавание в вузе считалось очень престижной и высокооплачиваемой профессией. Есть у меня один знакомый профессор (его профессором сделали еще при коммунистах), так он умудрился, преподавая где-то в Тьмутаракане, скопить денег, заполнить до краев кубышку, а как грянули лихие времена – свободный рынок, профессор тот не растерялся, вскрыл ту кубышку, да и две квартирки в Москве прикупил – себе и дочке своей. А кстати, быть профессорской дочкой было также круто, как дочерью дипломата. Про дочек профессора Тихомирова помните? – вот тот-то.
Сейчас все не так. Сейчас банковский клерк будет покруче академика. На кончики его пальцев налипает пыльца от купюр, он пахнет деньгами. Не верьте, что деньги не пахнут, пахнут, даже очень пахнут. От них исходит тонкий-тонкий аромат сексуальности. Черт его знает, может, в эти бумажки специально добавляют феромоны? Ведь вот Абрамович – без слез же не взглянешь, если не знать, что это «сам Абрамович». А если приглядеться поближе: «Ба, да это же сам Абрамович». И сразу же ваша утроба становится Клондайком для энтомологов: там уже зашуршали крылышками бабочки, стрекозки парят, пчелки жужжат, стрекочут кузнечики и прочая саранча. Ох уж этот Абрамович, чертовски привлекательный мужчина, а какая у него эротичная щетина? А какие глубокие-глубокие глаза? А какие сексуальные пальчики? Ммм! Но я не об этом.
Я это все к тому, что в России банковский служащий просто-таки усыпан денежной пылью, и по сему от него исходит одуряющий аромат; на Западе же больше денежной пыльцы прилипает, по-видимому, к пальцам профессоров. Отсюда у европейских банковских клерков такой комплекс неполноценности.
В действительности мы были с ним созданы друг для друга – два закомплексованных существа с идеально чистыми руками, но судьба уготовила мне еще одно испытание.
Буквально на следующее утро (дело происходило в воскресенье) присылает мой разлюбезный бельгиец свой гороскоп, с просьбой отнестись внимательно к тому что там написано. Как умею с помощью пресловутого PROMTа отношусь к этому внимательно, но не нахожу ничего, что было бы достойно моего внимания. Скорее всего, потому, что банковскому служащему удалось сделать то, чего не удавалась до него сделать никому: вернуть мне веру в профессию и тем самым повысить мою собственную самооценку. Так что читала я этот гороскоп уже с позиции западного профессора, читающего первые неуклюжие научные работы банковского клерка. С этой позиции единственно, что я могла сделать это послать в ответ свой гороскоп с той же самой просьбой – отнестись повнимательнее к написанному.
Вот правду говорят психологи: мужики понимают все буквально, а западные мужики даже буквальнее, чем наши. Через 4 часа, видимо после тщательного анализа текста, приходит мне письмо: «Я же говорил, что мы не подходим друг другу. Теперь даже ты это видишь. Нам надо расстаться». Твою-то мать! Я знаю, что причиной расставания может быть что угодно, вот хоть незакрытый тюбик зубной пасты, носки разбросанные по квартире, не прожаренные бифштексы. Но, ядрен батон, вы когда-нибудь слышали, чтоб люди расходились из-за гороскопа?
Я сидела, тупо уставившись в экран, мои мозги были полностью засахарены, и единственное, что я могла в тот момент выдавить из себя, это: «Райка, а как же наша любовь?». Ответ был примерно такой же, как и в оригинале: «Я жертвую любовью ради искусства», ну в том смысле, что я тебя очень люблю, моя сладкая baby, но звезды говорят, мы не будем счастливы. Прощай, я буду безутешен.
Чтобы окончательно прочувствовать трагедь произошедшего, скажу лишь, что мужику на тот момент было 52 года. Мы с Доэрти тоже были безутешны.